Отель "Руби"
Шрифт:
Он протягивает мне руку.
— И куда мы собираемся? — с наигранным подозрением спрашиваю я.
Элиас смеётся и опускает руку.
— В ад, возможно. Но для начала я бы украдкой провёл тебя по «Руби». Кеннету это совсем не понравится.
— Я думала, мы не будем тратить время на беспокойство о нём.
— Я буду беспокоиться за нас двоих, — говорит Элиас. — Кеннета волнует только одно — чтобы в «Руби» всё шло своим чередом. А ещё он любит периодически появляться и проверять, не попал ли я в неприятности. — Элиас сжимает губы. — У меня привычка всегда и везде их находить.
—
— И какое в этом удовольствие?
Вляпаться в неприятности с Элиасом кажется мне весьма заманчивым времяпрепровождением этой среды. Но мне не совсем ясно, что он делает в «Руби». Живёт ли он здесь?
— А чем именно ты тут занимаешься, Элиас? — со смехом спрашиваю я. — Если, конечно, ты не Элоиза[3], в чём я сильно сомневаюсь…
Он снова берёт меня за руку и тащит вперёд.
— Потом расскажу, — отвечает он с озорной улыбкой. — Потому что сейчас у меня возникла совершенно гениальная идея, но… — Элиас оглядывается назад, на стойку регистрации, чтобы проверить, там ли Кеннет, — мы же не хотим, чтобы нас увидел портье?
— Похоже, ты снова хочешь нарваться на неприятности.
— Так и есть, — говорит Элиас.
Мы входим в коридор, и я вытягиваю шею, когда мы проходим мимо ресторана, где, как я вижу, по-прежнему сидит мой отец и разговаривает с Кеннетом. Как портье удалось оказаться там так быстро?
Папа поднимается на ноги, широко размахивая руками, потому что, похоже, у них с Кеннетом происходит некая оживлённая беседа. Затем, в отчаянии, он хватает Кеннета за руку. И тут, словно зная, что я наблюдаю, портье мрачно сверкает своими тёмными глазами в мою сторону. Ужас наваливается на меня, дыхание перехватывает.
— Пойдём, — говорит Элиас, не подозревая о новом местоположении Кеннета.
Он берёт меня за руку, и вот мы снова бок о бок направляемся дальше по коридору. На мгновение я задумываюсь, о чём же спорили отец и Кеннет. Обо мне? Но тут Элиас смеётся, его пальцы скользят вниз по моей руке и оборачиваются вокруг ладони. От ощущений этого прикосновения моё сердце начинает биться быстрее, меня с головой затягивает в его мир. Уже так давно я ничего не хотела — никого не хотела. Я забываю обо всём на свете.
— Не пугайся, — говорит Элиас, и ямочки на его щеках становятся ещё заметнее из-за улыбки. — Но я тут подумал, а не начать ли нам с релаксации? А именно, с парной?
Разгорячённые потные тела, обёрнутые лишь в полотенца. Не могу поверить, что готова на это согласиться.
— Интересное предложение, — говорю я.
— Да, я так и подумал, что это гениально!
Мы оба смеёмся, и он тащит меня в конец коридора, к дверям из матового стекла.
В парной я бывала раза два, после упражнений в спортзале. Но обычные полы, выложенные белой плиткой, и скамейки не шли ни в какое сравнение с этим местом. Как только мы входим в маленькую комнату, наполненную паром, в нос мне ударяет аромат кедра. Кроме нас, здесь никого больше нет, и я иду по влажному полу к скамьям. Я сажусь первая и жду, что Элиас сядет рядом, но он опускается у бадьи с водой.
Когда мы зашли в спа-центр, женщина у стойки даже не подняла
Элиас спросил девушку, можно ли нам взять полотенца, и она, неодобрительно на него посмотрев, взяла огромное пушистое полотенце и протянула его мне. Как и Кэтрин на вечеринке, эта девушка также без особого удовольствия наблюдала за мной и Элиасом. Я поблагодарила её и взяла полотенце.
Переодевшись в ванной комнате, я встретилась с Элиасом перед входом в парную, слегка потрясённая его видом без рубашки. Ну да, я тоже была в одном лишь полотенце, но мне с трудом удалось бы сформулировать хотя бы одну фразу, которая не начиналась бы со слов: «Ух ты…»
Элиас совсем не похож на Райана, накачанного, крепкого, мощного. Он, наоборот, невероятно высокий и худой, подтянутый и жилистый. И, честно говоря, это нравится мне больше. С Райаном я всегда чувствовала себя немного неловко, словно мне стоит отправиться в спортзал, а не жевать попкорн в кинотеатре.
Я ожидала какой-нибудь, но реакции, на то, что тоже была почти голой, однако Элиас, единожды взглянув на меня, сразу же открыл дверь в парную.
И вот мы сидим в этой жаркой комнате. Я откидываюсь на спинку нагретой деревянной скамьи, через всё помещение глядя на Элиаса. Он берёт полный черпак воды и выливает его на раскалённые камни, они плюются и шипят, и комнату окутывает паром. Он доходит до меня, мне становится тяжело дышать. Но какое это упоение, когда жар лижет мою кожу!
Элиас встаёт и подходит ко мне, залезая на скамью выше. Я передвигаюсь, опираясь локтем на его сидение и опустив подбородок на предплечье. Элиас опирается головой о стену, а затем опускает глаза на меня. На его лице и ключицах стала собираться влага. Я чувствую себя вконец обольщённой.
— Почему ты отправила ту открытку? — спрашивает он, и в густом воздухе его голос звучит грубее. — За что именно тебе пришлось извиняться, Одри?
Я выдыхаю, мои мышцы расслаблены.
— За то, что недостаточно его любила, — тихо отвечаю я. — За то, что старалась, но у меня не получилось. Но, что хуже всего, за то, что ничего ему не говорила, хотя, уверена, он сам всё понимал. Я вела себя как трусиха, а он заслуживал большего.
Элиас закрывает глаза, его адамово яблоко двигается, когда он сглатывает.
— Порой жизнь сводит нас с неправильными людьми, но исключительно по правильным причинам. Ты удивилась бы, скажи я, что понимаю, о чём ты? Только я не пытался её полюбить, и уж точно не стал за это извиняться.
— Жестоко, — говорю я, совершенно уверенная в том, что речь идёт о девушке, которой увлёкся мой братец. Но так как Элиас только что признался, что у него не было к ней чувств, упоминать сейчас о Кэтрин было бы глупо.