Отель "Руби"
Шрифт:
— Как ты? — спрашивает он. — Я сразу почувствовал себя жутко несчастным, когда ты ушла.
— Ещё бы, — дразнясь, отвечаю я. — Но, если тебе станет от этого легче, в лифте у меня состоялась милая беседа с Кэтрин, так что я обошла тебя с большим перевесом.
— О да. Ты выиграла. — Взгляд Элиаса скользит мимо меня — совершенно ясно, он не хочет разговаривать о Кэтрин. Я рада, что в этом мы согласны.
— А вообще-то у меня был отвратительный день, — говорю я ему, всё ещё пытаясь осмыслить то, что случилось во время ланча. — По-моему, мой организм как-то странно реагирует на выпивку, или
Вместо того чтобы засмеяться, Элиас тревожно переминается.
— Как именно реагирует?
Я отмахиваюсь, давая понять, что не вижу в этом ничего серьёзного, вернее, я хочу, чтобы он так думал.
— Обычно я вижу треснутые черепа и кровь, — говорю я, и мне тут же становится не по себе от воспоминаний. «Это было не по-настоящему, — успокаиваю я себя. — Через секунду Дэниел был в порядке».
От таких подробностей глаза Элиаса становятся шире, и я быстро меняю тему.
— Пока мне совершенно нечем заняться, — говорю я и нервно кручу в пальцах цветок. — Хотела весь день посвятить путешествию по отелю. Ты бы… — Склонив голову набок, я жду, что он ответит быстрее, чем я закончу вопрос.
— Не хотел побродить тут с тобой? — с готовностью спрашивает Элиас.
Мы одновременно двигаемся вперёд, и меня накрывает теплом его тела. Я улыбаюсь в ответ, совершенно без ума от него. Опьянённая нашим влечением.
— Ты снова смотришь на меня этим взглядом, — предупреждает Элиас, его глаза останавливаются на моих губах. — Надеюсь, это значит, что мне удалось убедить тебя в почти что честности моих намерений.
— Почти что? — Я улыбаюсь. — Завтра я уезжаю. Так что я смогу выдержать это «почти что».
— Хорошо. Но, по правде говоря, — Элиас оказывается в невозможной близости от меня, — если мы будем продолжать в том же духе, не уверен, что захочу отпустить тебя в течение двадцати четырёх часов.
— Уже двадцати трёх, — шепчу я и широко улыбаюсь, когда он наклоняется ближе, а его ладонь обхватывает мою щёку.
— Тогда нам лучше начать прямо сейчас, — бормочет Элиас. И прижимается губами к моим губам, и я таю в нём. Жар его рта, ощущение его руки на моей талии, когда он прижимает меня ещё ближе. Я приоткрываю губы, его язык касается моего, и из меня вырывается тихий стон.
Голова кружится, и я впиваюсь в волосы Элиаса. Он согласно стонет в ответ, но тут же отстраняется и смотрит мне за спину. Прежде чем я успеваю обернуться и посмотреть, есть ли там кто, он хватает меня за руку и тянет дальше по коридору, затем впихивает меня спиной в небольшой альков между комнатами и снова целует, сильнее, с большей страстью. Всё мое тело словно охвачено пламенем, и я бессознательно подсовываю руку под его рубашку, чтобы почувствовать его кожу. Элиас шепчет проклятья, и вот мы снова двигаемся, всё дальше, вглубь отеля. В коридоре становится темнее, и через каждые несколько шагов мы, уже тяжело дыша, снова и снова целуемся, словно никак не можем оторваться друг от друга.
— Давай пойдём в твой номер, — говорю я в его губы. Элиас качает головой и проводит ртом вдоль моей челюсти, его язык щекочет мою шею.
— Они найдут нас там, — бормочет он.
— Тогда в мой номер, — говорю я, почти утратившая способность соображать от охватившего меня желания. Мысли вихрем кружатся в голове. Я хочу его; хочу вспомнить, что значит чувствовать.
Элиас отстраняется от меня, но его лицо по-прежнему рядом с моим. Его щёки пылают, и я думаю, что он самое прекрасное из всего, что я видела — такой возбуждённый и сексуальный. Он сжимает челюсти, отчего черты его лица становятся резче, и смотрит на меня так, словно хочет меня съесть. Я не против, чтобы меня съели.
— Элиас, — умоляю я и хватаюсь за его рубашку, чтобы снова притянуть к себе. Он целует меня, но потом останавливается и утыкается лицом в мои волосы.
— Я не могу подняться в твою комнату, — печально говорит Элиас. Его тело вжимает меня в стену, но мне это нравится. Мне нравится всё, что он делает.
— Боже, Одри, — говорит он с болью. — Ты сводишь меня с ума.
— Я? — Я смеюсь и пробегаю пальцами по его затылку.
Его сердце колотится рядом с моим, и спустя мгновение я понимаю, что мы по-прежнему стоим в коридоре. Хотя здесь и темно, но точно не уединённо. Я хмурюсь, потрясённая тем, что чуть было совсем не потеряла голову. И вообще, сейчас, стоит мне только подумать о…
Я кладу ладони на плечи Элиаса и осторожно отодвигаю его от себя. Роза, послужившая причиной самому страстному в моей жизни поцелую, где-то потерялась. Элиас, похоже, тоже осознал, насколько безрассудно мы себя повели, и проводит рукой по волосам, смущённо улыбаясь мне. Мне хватает секунды убедиться, что моя одежда всё ещё на мне после того, как я накинулась на него. Или это он накинулся на меня?
— Это серьёзно скажется на моём дне, — говорит Элиас, а затем смеётся. — Может быть, даже на целой неделе.
— Угу, — соглашаюсь я и потираю губы. На ощупь они припухшие, и горят так, что мне хочется снова поцеловать его. Я полна сил. Живая.
— Наши двадцать три часа становятся всё короче, — говорю я.
Улыбка Элиаса угасает, на лице появляется грусть. Мне не нравится эта перемена настроения, и я шагаю вперёд и кладу руки ему на плечи. Встав на цыпочки, быстро целую его в губы.
— Пойдём в кафе, — говорю я и снова целую. — Сделаем что-нибудь порядочное.
— Зачем? — Элиас пытается углубить поцелуй, но я смеюсь и отскакиваю от него. И я совершенно очарована, когда он берёт мою руку, поднимает к своим губам, целует её, а потом опускает и переплетает наши пальцы. — Ладно уж, — драматично вздохнув, говорит он. — Пойдём, но я всё время буду думать о том поцелуе.
— Я рада, что смогла произвести впечатление.
Он что-то бормочет в знак согласия, и мы шагаем по коридору, обратно к цивилизации. Я жду, что Элиас выпустит мою руку, пока никто не заметил, но нет. Он сжимает её даже ещё крепче.
***
Мы — одни сплошные гормоны — сидим за маленьким столиком на задней веранде и глупо глазеем друг на друга. Элиас продолжает держать мою руку и скользит пальцами по моим, дразня меня своим чувственным прикосновением.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — печально улыбаясь, говорит он, а затем берёт свою белую фарфоровую чашку и делает глоток кофе. — Но я понимаю, что тебе здесь не место.