Отель с видом на смерть (сборник)

Макеев Алексей Викторович

Вернер послушно рухнул на пол, Максимов замешкался – получил по ребрам и тоже в итоге прилег. По квартире разносился топот. Кто-то походя больно саданул по лодыжке.

– Не двигаться! – Снова удар, руки с хрустом вывернулись, и браслеты захлопнулись на запястьях.

– Послушайте, парни, а вы не очень-то… – возмущенно начал Максимов.

– Пасть закрой! – Тычок в плечо, и, упреждая сокрушающий удар по голове, Максимов заткнулся. К чему препираться? Ментам надо самовыразиться. А на соревнованиях по метанию ядра все равно победит пушка восемнадцатого века…

Сволочная ночь логично перетекала в сволочное утро. Повязанных «злодеев» волоком доставили на кухню, усадили на табуреты,

и черноусый капитан – не то ингуш, не то чеченец – принялся снимать показания. В разгар шоу заявился капитан Корнеев. Угрюмо пошатался по комнатам, постоял над телом, вокруг которого возились криминалисты, после чего прошел на кухню и принялся выразительно разглядывать задержанных.

– Слава богу, капитан, – прохрипел Максимов. – Заканчивайте этот цирк. Руки уже затекли…

– Твои клиенты? – встрепенулся черноусый.

– Мои, – подтвердил Корнеев. – Давно присматриваюсь к этим гаврикам. Скользкие они какие-то.

– Вот и забирай их себе, – обрадовался черноусый. – У нас своих дел выше крыши. Про убийство на Московской слышал?

– В частном секторе-то? Слышал, – кивнул Корнеев. – Но вроде взяли злодеев, нет?

– Редкий случай, – оскалился «чечено-ингуш». – Баба с мужиком в гражданском браке проживали. Он монтер, она сторожиха на продуктовом складе. Замуж баба предлагала, а монтер ни в какую, давай, говорит, поживем, присмотримся. И вообще, дать деру от нее собирался. А тут чудачка тест купила на беременность – есть залет! Мужик опять ни в какую: дескать, врешь ты все. Смотрит баба: сожитель ее вещички втихаря собирает. Осерчала, подпила, тут к ней дружок старинный – санитаром трудится – забрел. Накатили вместе, и созрел у них план, как мужика проучить. Смешали тетрациклин, пенталгин и какое-то удобрение для растений да шприцем вкатили мужику. А он не хочет умирать. Давай ножом бить. А он опять не хочет. Мол, не буду, и все. Потащили его на речку, давай пинать, череп проломили – а тот живой. В речку погрузили, держали – тут уж некуда деваться, помер…

– Водка, видно, паленая была, – со знанием дела кивнул Корнеев. – От нее, проклятой, считай, половина мокрух по бытовухе…

– Послушайте, господа капитаны, – не выдержал Максимов, – почему бы вам не снять с нас наконец браслеты и не дать высказаться? Или вам неинтересно, что произошло в этой квартире?

– Ты их забираешь или как? – построжал черноусый. – Учти, Корнеев, если первое схожее происшествие произошло на твоей территории, то тебе сам черт велел…

С этим можно было поспорить, но Корнеев по неясным причинам не стал. Почему не стал, Максимов с горечью постиг гораздо позже. Допрос продолжился в Железнодорожном управлении. Браслеты сняли. Максимов не мог избавиться от мысли, что Корнеев преследует какую-то цель. Причем задача не оформлена, информации не хватает – и капитана это сильно смущает. Что вообще происходит?

Ясно, что убийца прятался в платяном шкафу, причем вошел в квартиру незадолго до Алисы с Вернером. Подсыпал зелье в «Монтельяно» и с удобством расположился на дне шкафа, прикрывшись пледом. Смерть Алисы наступила ориентировочно в час ночи. Максимов уже покинул двор. Посиди он еще минут пятнадцать, и не миновать бы ему столкновения с убийцей. Сделав грязное дело, маньяк забрал с собой удавку и благополучно отбыл, захлопнув дверь. На дне шкафа обнаружились черные ворсинки трикотажной ткани. Вся находка. Причем никем не доказано, что эти ворсинки принадлежат не Алисе.

Информация, добытая агентством «Профиль», отчасти пошла в дело. Дюжий наряд доставил упирающегося Эдика. Привезли и Дениса Лысенко – бледного, перепуганного.

Эдик плакал бабьими слезами, утирал сопли, клялся и божился, что к Алисе не заходил – побежал домой и

грохнулся спать. Убить не мог при всем желании – но это при условии беспрекословной веры милиции в агентство «Профиль». Веры у ментов не было. Эдика мурыжили и трясли как грушу.

У Дениса случился нервный срыв. Брызжа слюнями, он орал, что никого не трогал, тем более не убивал, а несчастную Алису любил всеми фибрами своей ранимой творческой души. Алиби у «жирафа» не было – подружка (далеко не Алиса) убралась в десять вечера, и Денис остался в квартире один. «Да как вы не понимаете, – заламывал локти этот плутоватый «творческий» деятель, – если у меня нет алиби, значит, я никого не убивал! Вот если бы я убил – у меня бы точно было алиби!»

Потом он вспомнил, что в первом часу ночи врубил на полную «AC/DC», и соседи, которым это почему-то не понравилось, громко барабанили по батарее. Снарядили опера для проверки информации.

Изрядно выжатых сыщиков освободили в два часа дня. Капитан Корнеев вел себя на удивление тихо – позвонил дежурному, распорядился «отпустить граждан» и кончиком пера указал на дверь.

– Ша! – возрадовался Вернер, вываливаясь на весеннее солнышко и устремляя к небу ладони. – Вот она, осознанная необходимость! Хорошо-то как, командир… Знаешь, Константин Андреевич, ты не обижайся, – он сделался вдруг серьезным, – завяжу я с этой сыщицкой деятельностью. Недалек тот день.

– А куда пойдешь? – покосился Максимов.

– В писатели подамся, – тряхнул головой Вернер, – историй накопилось – на сто романов. И вдохновение так и рвет на части! Особенно в критические дни…

– Писательский труд очень неблагодарен, учти, – осторожно заметил Максимов.

– Да какой же он неблагодарный? Где упал – там и работаешь. Чего смотришь? Такси лови. Пешком не пойду.

В пять часов дня он провел в трудовом коллективе экстренное совещание.

– Я хочу довести до вашего сведения, коллеги, всего лишь одну простую мысль, – объявил Максимов собравшимся, – мы не занимаемся уголовными делами! Никакого пересечения с милицией. Есть устав, который мы обязаны блюсти и ни на букву не отступать от его чеканных фраз. Просьба вдуматься – один неверный шаг, и в лучшем случае мы теряем лицензию, в худшем – попадаем в тюрьму. Не нужно объяснять, какой зуб имеют на нас правоохранительные органы. Все усвоили?

Тишина стояла в офисе. Вернер потирал обретенные в побоях синяки, Екатерина скептически кривила губки. Выспавшийся Олежка Лохматов после каждой фразы шефа согласно кивал головой и искал блокнот, чтобы законспектировать.

– Я не понял, все усвоили? – сдвинул брови Максимов.

– Прошу отметить, господин председатель, – подняла руку Екатерина, – вы сами нарвались на это дело и втянули нас. Так что не надо валить с больной головы на здоровую.

– Вот именно, – проворчал Вернер. – Чудишь, Константин Андреевич. После первого убийства мог спокойно завязать. Так нет, тебя тронул жалобный лик клиентки. Ей не полегчало, а у нас сплошные неприятности. Меня чуть не убили, Олежка Лохматов замерз…

– Сильно замерз, – пожаловался Лохматов.

– Повторяю, – повысил голос Максимов, – мы не занимаемся уголовными делами. Ошибаться свойственно всем, даже мне. Но меня из агентства не уволят, а вот вас – запросто. Поэтому усвойте, как рекламу «Тайда», и меня, если занесет, поставьте на место: никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя браться за подобного рода дела, и пусть отсохнет у того самое дорогое, кто хоть раз – по незнанию, забывчивости, в силу похмелья или корысти ради…

– А давайте принесем торжественную клятву на реликвиях нашего агентства! – страстно предложила Екатерина.