Отель Вавилон
Шрифт:
— Ну да, ясное дело.
— Честно тебе говорю: я тут совсем недавно! — пытается доказать он, потирая лоснящиеся лацканы пиджака. — Лучше расскажи, как проводили Мишель.
Передаю сплетню о Мишель и Адриане, и Бен прыскает со смеху. По его мнению, истории забавнее он не слышал целую неделю.
— Думаешь, речь у них пойдет о ее методах? И она получит достойную оценку?
Он говорит: хоть оставайся до одиннадцати, чтобы увидеть, как Мишель явится на беседу, и просит позвонить ему после и посвятить во все подробности.
Ночь,
Улыбаюсь. Сменять Бена — сплошная нервотрепка: парень активно отлынивает от работы, и ему пока все сходит с рук. Даже не просто нервотрепка; наглость Бена прямо-таки бесит. Особенно сегодня, когда я с такого похмелья.
— Еще что-нибудь, о чем мне следует знать? — спрашиваю я, играя с мятными конфетами для клиентов и щелкая бесплатной фирменной ручкой.
— Больше вроде ничего, — отвечает Бен. — Только вот, по-моему, сегодня явится какой-то янки. Техасец. — Оголяет в улыбке зубы. — Звяк-звяк-звяк.
— Да, верно, — говорю я, немного оживляясь.
— Еще как верно. — Бен улыбается, потирая руки. — Техасцев любят все.
— До вечера, — говорю я, легонько толкая его.
— Ага, — отвечает он, поднимая воротник куртки.
— До семи.
— Да, естественно. — Бен шмыгает носом. — Позвони мне, когда придет Мишель. — Подмигивает. — Я буду скучать по ней.
— А я думал, твое сердце принадлежит Джеки.
— Так оно и есть, приятель, — произносит Бен, тыча в меня указательным пальцем. — Увидимся.
— Ага, — говорю я в некотором изумлении.
Понимаете, Бен крутит роман с Джеки, хорошенькой управляющей хозяйственной службой, по меньшей мере три месяца. Пару раз я даже оставался вместо него за стойкой, — когда, насколько мне известно, он убегал к Джеки. Сценарий их встреч не меняется. Она звонит нам и говорит, например: «Надо проверить номер двести двенадцатый». Бен мчится вверх по лестнице, как пес на собачью свадьбу, они вешают на дверь табличку «Не беспокоить», около получаса этим занимаются, а потом Джеки отправляет горничную убраться в номере. Интрижка не прекращается, вот я и подумал: наверное, это любовь, во всяком случае, что-то подобное. Очевидно, нет.
Раздумывать времени нет — как только Бен исчезает из виду, звонит телефон.
— Здравствуйте! Ресепшн! — весело, будто после семи кружек пива, восклицаю я.
— Здравствуйте, — отвечают с американским акцептом. — Я из номера пятьсот
— Доброе утро, сэр.
— Примерно полчаса назад я заказал на завтрак бифштекс, его до сих пор нет.
— Мне очень жаль, сэр. А вы звонили в отдел обслуживания номеров?
— Отдел, беспредел! — ворчит постоялец. — Я звоню и звоню, никто не поднимает трубку, а теперь меня переключили на вас.
— Все правильно, сэр. Это происходит автоматически после трех-четырех неотвеченных звонков.
— Ну, так сходите и выясните, в чем там дело.
— Видите ли, я не могу, сэр.
— Не можете или не сходите? — спрашивает клиент, начиная повышать голос. — Через час у меня крайне важная встреча. Если бифштекс не принесут до моего ухода, виноваты окажетесь вы вместе с вашим отелем, и я потребую возместить причиненный мне ущерб.
— Да, сэр.
— Не дакайте мне, — рявкает постоялец, не на шутку расходясь. — Лучше примите меры!
— Сию минуту, сэр, — отвечаю я.
— Чудесно! — орет он и кладет трубку.
— Обслуживание номеров? — интересуется Дерек с кожаного кресла.
— Угу. Американец заказал бифштекс.
— Опять, — ворчит Дерек. — Почему у них вечно проблемы? Великий труд — сварганить на завтрак яичницу с беконом! Сходить к ним?
— Не беспокойся, приятель, — говорю я, прикидывая, что во время похода на кухню смогу быстренько выпить чашку кофе. — Я сам.
— Ступай, — милостиво позволяет он. — Буду за хозяина, пока не вернешься.
Дерек славный человек. Работает швейцаром и ночным портье двадцать с лишним лет, пять последних — в нашем отеле. Пост получил по наследству от дяди. Эта гостиница более престижная, чем четырехзвездочная развалина за углом, где Дерек трудился раньше. Он постоянно твердит, что свое место тоже передаст кому-нибудь из трех сыновей. За неделю ему в карман, бывает, попадает более тысячи фунтов — такую работу, конечно, лучше бы сохранить за семьей. Однако все меняется. Те времена, когда посты консьержей и швейцаров переходили от отца сыну, почти миновали. Ультрамодные отели типа «Сандерсон» или «Метрополитен» все больше предпочитают, чтобы у их парадного входа красовались мужчины-«экспонаты» с подиума, а другие гостиницы охотно становятся звеньями крупных корпораций, для которых традиции больше практически ничего не значат.
— Принести тебе кофе? — спрашиваю я уже у самой лестницы.
— Нет, спасибо, дружище. — Дерек вздыхает. — Мне дежурить меньше часа. Если выпью кофе, не усну.
Уснуть… Господи, думаю я, спускаясь к кухонным помещениям и столовой для служащих, всем нам страшно не хватает сна. Никто из гостиничных работников толком не высыпается. Еще нет и семи двадцати, а первая смена на кухне пашет по меньшей мере два часа. Шеф-повар приехал примерно в пять утра. И до сих пор следит за тем, как варят сосиски. В районе пяти тридцати он начал готовить завтраки служащим, а с семи будет кормить постояльцев.