Отголоски прошлого
Шрифт:
— Куча мятежных пентюхов, которые, как показывает практика, готовы сбежать при первой более-менее подходящей возможности.
— Мда, примерно так, капитан. Так что справиться с ними будет не так просто, как кажется, это может привести к потерям с нашей стороны, и довольно серьезным, а этого мы себе позволить уже ни в коем случае не можем. К тому же нужно определиться, какой результат мы хотим получить в итоге. Нам нужно навязать из врагов макраме или смыться как можно быстрее? Если все-таки второе, то на первое не стоит тратить силы, к тому же это очень сомнительная затея. Нужно лучше позаботиться о том, как выйти в море незамеченными. А делать это лучше ночью… Кстати, у нас ведь нету черных парусов? — на этом вопросе все дружно посмотрели на Элоиза, и парень тут же вспылил.
— Нет, черт возьми! Представляете,
— Ладно, обойдемся как-нибудь светлыми… Значит, наша задача — отчалить так, чтобы этого никто не заметил. Делов-то…
— Или сделать так, что если нас и заметят, то не бросятся вдогонку, — добавила Шивилла. — Занять их чем-нибудь другим, более важным…
— Что ты имеешь в виду?
— Да есть еще одна идейка… И убивать никого не надо… По крайней мере, руки пачкать.
— Выкладывай, кэп.
А придумали они следующее. Для того чтобы выиграть приличную фору у единственного корабля, который в данный момент может пуститься за ними в погоню, сколопендровцы решили устроить небольшую диверсию, поджог. Это стало бы просто идеальным преступлением, ведь что бы ни случилось потом у «Пеликана» прямо под носом, команда и с места его сдвинуть не сможет, пока не ликвидирует пожар. А как только огонь заполыхает, «Сколопендра» в самом быстром темпе отшвартуется, поднимет все паруса и даст деру… Но сказать, как всегда, оказалось намного легче, чем сделать. Потому что почтовых голубей, которым можно было бы привязать к лапкам горящую ветошь и отправить по нужному адресу, на борту не оказалось. Мастерить из подручных средств самострелы и строгать болты из швабр тоже оказалось сомнительным решением. А о применении пороха в любом виде не могло быть и речи, дабы не превратить секретную операцию в фейерверк.
— Тогда кто-то один сам должен пробраться на борт, — предложила капитанша.
— И как ты себе это представляешь?
— Ночью в темноте кому-то придется спуститься в воду… Предварительно, конечно, прихватив с собой что-нибудь зажигательное… Обогнуть «Пеликана», скорее всего, вплавь, взобраться по забортному трапу, когда на той стороне палубы никого не будет, сделать свое черное дело и так же быстро вернуться обратно.
— Отлично звучит… Но у нас нет самоубийц, — тут же посыпались протесты.
— И ничего особо зажигательного…
— Хотя я знаю один очень зажигательный танец… Но вряд ли он сгодится в такой ситуации.
— И кто же все-таки решится это сделать?
— Кто-то достаточно быстрый, ловкий и умелый. Тот, кто очень хорошо представляет то, что собирается проделать, сможет сориентироваться в ситуации, если что-то пойдет не так, и не побоится взять на себя самую ответственную часть плана… — рыжекудрая, нервно покусывая губы, еще раз пристально осмотрела всех присутствующих, но, кажется, так и не выделила кандидата, удовлетворяющего всем параметрам. — Это могу сделать я. Так будет честно. Раз уж я сама придумала этот сценарий, никому не удастся осуществить его лучше, чем мне.
— Ты что, — возмутился судовой врач на фоне общего молчания, — с ума сошла? У тебя же нога… Ты только-только с постели встала и уже хочешь обрушить на организм такую нагрузку? Ты просто не сможешь.
— Отчего это не смогу? У меня, между прочим, две ноги, две руки и голова на плечах, и все пока функционирует четко и слаженно, ни на что я пока не жалуюсь. Я уже хорошо себя чувствую, правда. По крайней мере, не хуже, чем обычно.
— Это тебе только так кажется…
— Слушай, Шейла, а ты не боишься, что пока ты будешь там купаться, «Сколопендра» уйдет без тебя? — ухмыльнулся Барт.
— Нет. А ты не боишься, что у меня в трюме осталось еще одно местечко и для тебя, а если не осталось, то я могу отправить тебя погостить к Пратту?
— Нет… Тогда этот вопрос уже снимается.
— Но тебя могут схватить, — не унимался доктор.
— Меня в любом случае могут схватить. Но так у меня будет надежда, даже не слишком призрачная, избежать такой участи и вас всех от нее избавить.
Те, кто хотел переубедить мадам Гайде, изначально выбрали неправильную тактику. Ведь эта дама, как говорится в народе, легко велась «на слабо», и если кто-то утверждал, что ей не под силу окажется какая-то задача, то стоило ожидать, что она в кратчайшие сроки за нее возьмется. Вот и сейчас отговорить ее от этого безумия уже не представлялось возможным, и перечить ей означало лишний раз рисковать попасть под горячую руку. План был расписан поминутно, большая часть свободных рук была распределена на паруса, Армина, как самого проворного, решено было отправить вниз отвязывать швартовы, так что осталось только ждать и надеяться на то, что до конца дня на борт не будет доставлен ордер на обыск. В томительном ожидании наступили сумерки, а вскоре в небе поднялась луна, которая через сутки должна была стать полной. Сколопендровцы дождались начала первого ночи, «собачьей вахты» — самых долгих четырех часов в сутках моряка. На практике доказано, что в это время дозорному стоится на посту тяжелее всего, больше всего клонит в сон, темнота кажется чернее, и даже капли, отмеряющие секунды в водяных часах, начинают тянуться, как вязкая патока. Именно в этот недобрый час мадам Гайде решила застать противника врасплох, когда только ночное светило, подельница многих злодеев, стала бы свидетельницей ее преступления. Тем более, для беглецов задул крепкий попутный ветер, что окончательно укрепило их решение.
Капитанша заготовила две бутылки с незамысловатой смесью «того, что хорошо горит», крепко закупорила их и закрепила на поясе, вручила страдающему глубоко в душе и нервному снаружи доктору на хранение свой пистолет и часы, легко выскользнула из сапог и подошла к фальшборту.
— Шивилла, я сразу пойду с тобой!.. — громким шепотом выпалил подлетевший к ней «обезьяний мальчик». — То есть, с вами, мадам капитан.
— Давай, — слегка улыбнулась рыжая, вместе с ним вставая босыми ногами на планширь, — надеюсь, теперь ты не будешь думать, что я тебя невзлюбила и пытаюсь загубить, Золушка ты наша… Армин, пошел! Шивилла, пошла!.. — пробормотала она, чуть ли не до хруста пожимая кисть руки парня, сама же ответила себе: — Есть, кэп… — и оба одновременно спрыгнули вниз, с негромким всплеском и почти без брызг уйдя под воду, чтобы через секунду вынырнуть. После чего Армин осторожно взобрался на причал и начал возиться со швартовочными тумбами, а девушка еще немного подышала на поверхности, а потом нырнула и окончательно исчезла из поля зрения.
Очутившись под водой, морячка попыталась сориентироваться и открыла глаза, но не смогла увидеть ничего, кроме темно-зеленой, почти черной темноты. Зато ей удалось почувствовать верное направление. Здесь — верх, там — дно, сзади родной флейт, а впереди — покрытые склизким налетом водорослей сваи причала и тонкая прослойка воздуха, отделяющая водную поверхность от шершавых досок, вперед ей и нужно плыть. Проскользнув под деревянной конструкцией, она вынырнула с противоположной стороны и подняла глаза на возвышавшийся над ней «Пеликан». Шивилла нырнула еще раз, не в целях безопасности, а просто потому, что ей приятно было снова в полной мере испытать свое тело и ощутить, на что оно способно, и обплыла корабль с противоположного борта, где было темнее. На дельфиний манер выпрыгнув из воды и не без труда уцепившись за нижнюю выступающую ступеньку забортного трапа, девушка осторожно полезла наверх. Подняв рыжую макушку, которая в темноте, к счастью, не была ярким маячком, над фальшбортом, она осмотрелась по сторонам. Никого не видно на палубе… Только чья-то фигура прошлась на достаточном расстоянии, заставив диверсантку резко присесть и спрятаться на полминуты. Снова выглянув, капитанша не обнаружила вообще никого и поднялась выше, перекинув одну ногу через фальшборт и оседлав его таким образом, чтобы иметь возможность в случае чего быстро нырнуть обратно в воду. Она отстегнула от пояса обе бутылки, откупорила их зубами и зубами же вытащила из горлышек толстый, дурно пахнущий горючей пропиткой обрубок пеньковой веревки. С удвоенной осторожностью, которой требовало от нее это дело, она подобралась поближе к бортовому фонарю, открыла его, подожгла один фитиль и зашвырнула бутылку подальше, туда, где бухтами были уложены отличные просмоленные канаты. Другую бутылку постигла аналогичная судьба, только полетела она в противоположную сторону, ударилась о палубу с глухим, но показавшимся девушке оглушительным в тишине звуком и куда-то укатилась. Куда — было уже все равно. Не медля больше ни секунды, Гайде сгруппировалась и упала в воду.