Откатчики. Роман о «крысах»
Шрифт:
– Быстро садитесь в машину! Они уже совсем близко!
Несчастная медлила. Очевидно, ей, как и каждому, кто не попадал в такие ситуации, с трудом верилось в происходящее. Однако попытка группового изнасилования бандой футбольных фанатиков половозрелого возраста прямо на лавочке возле дома, где жила ее бабушка-«сердечница», перевесила все сомнения. Она метнулась к машине, рванула на себя дверь и рухнула на переднее пассажирское сиденье. Гера, видя, что прорваться вперед он не сможет, ибо фанаты, увидев неожиданно появившееся на их пути препятствие, принялись нагибаться в поисках камней и палок, плюнул на то, что новую машину можно и поцарапать или повредить более существенным образом.
Камень, брошенный одним из негодяев, упал перед самым капотом, но через секунду он ушел из-под обстрела, буквально вылетев на перекресток, где чуть было не столкнулся с красным «BMW» и «Волгой». «BMW» резко затормозил, его даже немного занесло на сухой дороге, впрочем, без последствий. Отчего-то на «BMW» никто никогда медленно не ездит, вот и заносит. «Волге» не повезло, и пришлось этому корыту отдуваться, что называется, за двоих. Ее водитель – огромный толстый мужик, как гора восседающий за рулем этого мастодонта и готовый, казалось, пробить своей бычьей головой крышу, настолько он был высок ростом, не справился с управлением. Тормоза с замененными три года назад колодками подвели, и «Волга» с предсмертным воем, въехав в осветительную опору, тотчас же и скончалась. Мужик сидел в ней и, хлопая глазами, приходил в себя…
Гера свернул в Милицейский переулок, проехал под «кирпич». Ни слова не говоря девушке, словно на автопилоте пронесся до самой Башиловки и только тогда затормозил у обочины. Перевел дух:
– Уфффф… Вот это да…
Он внимательно взглянул на девушку и вдруг увидел, что у него в машине сидит совсем еще ребенок. Лет семнадцать, не больше. Милая подростковая угловатость уже почти прошла, но еще дышала в этом напуганном длинноногом существе. Девушку продолжало трясти, и она словно беззвучно плакала без слез, прижав кулачки к подбородку.
– Давайте, что ли, познакомимся для разнообразия, а то хочется знать, что за ангела я уберег от целой толпы дьяволят? Меня зовут Герман.
Девушка повернулась к нему. Он видел, как страх постепенно оставлял ее, но дар речи не возвращался еще почти целую минуту. Все это время он с нарастающим восхищением разглядывал столь неожиданно свалившийся ему на голову сюрприз.
Темно-русые, густые, как тайга, волосы до середины спины. Очень свежая и совсем молоденькая. Огромные серые глаза, в которых еще стояли близкие слезы. Длинные ресницы. Тонкие гибкие руки. Узкие ладони с бесконечно длинными пальцами. Ногти безупречной формы. Не слишком большая грудь. Грациозная шея. Словом – красавица. Наконец она очень тихо назвала свое имя:
– Настя.
И глазищами: хлоп-хлоп. Настя… Тот случай, когда имя, данное родителями при рождении, росло вместе с человеком и идеально с ним сроднилось.
Герман отчего-то растерялся. И от осознания этого растерялся еще больше, хотя уж он-то никаких комплексов в отношениях с женщинами совершенно никогда не имел. При своей не слишком «казистой» внешности и довольно хилом телосложении он всю свою жизнь всеми силами пытался доказать себе и окружающим свою высочайшую степень донжуанства. Это получалось, он нашел «свой» тип женщин: холодные, расчетливые стервы, которым импонировал его цинизм, воспринимаемый ими, как опознается самолетами ВВС одной страны коллега по системе «свой-чужой». Такие же, как он, неискренние карьеристки, нищие духом и давно скрывшие свое истинное лицо под маской холодного презрения. Здесь же он вдруг почувствовал, что перед ним женщина, с которой он не может общаться на привычном ему и его
Бывшая жена Геры, Машка, к типу холодной стервы отношение имела отдаленное. Видимо, поэтому она сделала выбор в пользу военного летчика с «правильными» житейскими понятиями о том, что «да – это «да», а «нет – это «нет» и по-другому, знаете ли, не бывает. Но тип, к которому принадлежала Машка, что-то среднее между «синим чулком» и ханжой, Гера чувствовал мгновенно и бежал от него, как заяц от лесного пожара.
Он видел перед собой ангела с прекрасным и наивным лицом. Ее глаза, которые никогда не обманывают, не были тонированы житейскими бурями и горечью дрязг. В них не было забитости, дурацкой, глупой восторженности, излишней наивности, как, впрочем, и никакого жизненного опыта. Герман, как ему самому показалось, с довольно глуповатым выражением лица пробормотал:
– Настя?… Как дела, Настя?
– Спасибо. Сейчас уже много лучше, – она сделала паузу, но не через силу, а просто взяла и сделала паузу, – Герман.
При звуках Настиного голоса, назвавшего его имя, звучащего, как звенящие на легком ветру хрустальные камешки «Swarovski», которыми итальянцы любят наряжать на Рождество огромную ель в центре Милана, он почувствовал, как сильно все его тело захотело очутиться сейчас на огромном поле, лежащим среди метровой травы, не чувствуя под собою землю, лицом вверх и смотреть в бесконечно высокое летнее небо, веря, что стоит лишь захотеть – и тотчас взлетишь в этот не имеющий берегов океан воздуха, дарящий бесконечную жизнь. Он понял, как сильно он хочет, чтобы человек, который волею судьбы оказался сейчас возле него совершенно случайно, никогда бы больше не покидал его жизни. Герман влюбился. Первый раз в жизни. С первого взгляда.
Это не было похотью, не было вожделением. Эта любовь началась не так, как она начинается в большинстве случаев – с вожделения. А когда вожделение проходит, то больше ничего не остается. Никакого животного инстинкта, запаха нужных духов или еще чего-нибудь в этом роде. Просто он глядел на нее и понимал, что он ее ЛЮБИТ!
Нужно было что-то говорить, нельзя было молчать так долго. Но он не мог ничего придумать – так поразило его это вспыхнувшее совершенно новое чувство. Девушка невольно пришла ему на помощь: шок прошел, и пострадавшая левая рука напомнила о себе резкой болью. Настя прикрыла пять синяков на запястье, оставленных подрастающим насильником, и прерывисто вздохнула. Герман мгновенно отреагировал:
– Вам… Тебе больно?
– Очень. Он так сильно схватил меня за руку, что я думала – треснет кость. А откуда взялась еще и эта царапина, я даже и не помню.
– Так что же все-таки произошло? Ты как-то не похожа на футбольную фанатку. Совсем не похожа. Почему они гнались за тобой? Хотя это, наверное, глупый вопрос. Расскажи! Кстати, вот здесь есть аптечка. Сейчас посмотрим, что они туда положили. Так: есть бинт, зеленка, йод… Ты что предпочитаешь: йод или зеленку?
– Ой! Они щиплются!
– Однако это лучше, чем получить заражение крови, и все такое. Так какую полосу вдоль руки ты предпочитаешь: желтую или зеленую?
Она жалобно, по-детски всхлипнула:
– Лучше тогда йодом, он хотя бы быстро впитается.
– Дай-ка я тебя полечу, Настя. Помажем йодом здесь и здесь. Глубокая царапина, в некоторых местах почти до крови!
– Ай! Как же он жжется! Больно!!!
– Я подую. Так хорошо?
– Да, спасибо. Уже почти не щиплет.
– Теперь оторвем кусок от бинта, сложим его вот в такую подушечку и нальем на нее свинцовой примочки. Привяжем все это поверх синяков. Вот так. Отлично! Первая помощь пациентке оказана, зачет сдавал студент Кленовский!