Отказ не принимается
Шрифт:
Какая помада? Я не накрашена… Что?
– Вы пьяны? – ахаю я. – Это объясняет, почему вы не слышали, как я вчера зашла. Валялись в отключке! Как вам только ребенка доверили!
– Ты что несешь? – снова рычит озабоченный папаша.
– Я несу? Я, кажется, достаточно дала понять, что никакого отношения к древнейшей профессии не имею! И этим самым я никогда… – да я даже
– Ну когда-то же надо начинать сосать. А под хруст купюр дело пойдет бодрее. Или тебе лучше безналом?
– Вы и дочери подобную позицию прививать будете? – я шокирована циничными словами до глубины души.
– Не смей приплетать сюда дочь! Я все больше убеждаюсь, что это очередной заход. В прошлый раз у стервы не получилось, решила еще раз попробовать! Так вот передай ей, что я спущу на нее всех адвокатов.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Ты, продажная тварюшка, овца в волчьей шкуре, действительно не понимаешь, куда влезла.
У меня больше не получается сдерживаться, крупные слезы катятся по щекам, попадая на губы.
Слизнув соленые капли под злым карим взглядом, сглатываю едкий ком в горле и дрожащим голосом говорю, как можно тверже:
– Никакой выход я искать не собираюсь. И уж тем более, не… не буду делать ничего подобного. Ситуация выеденного яйца не стоит. Звоните в администрацию. Они разберутся.
Что тогда, что сегодня, Воронцов вел себя отвратительно. Да, сегодня он меня ни в чем не обвинял, но… он, видите ли, решил совместить. Удобно иметь под рукой няню, которая с готовностью раздвигает ноги.
Запредельный цинизм.
И выдвинул свое «предложение», как будто я ему должна радоваться!
И ведь красивый мужчина. Семья есть.
Какой бы он не был гадкий, но дочь любит.
Как может сочетаться такое отношение к дочери и призрение к женщинам?
Или оно у него не ко всем? Но чем я перед ним провинилась?
Виктор тогда так психанул, увидев, мои слезы, что я испугалась. Он позвонил таки в администрацию, и я была уверена, что Воронцов действительно создаст мне проблемы за то, что я его «не задобрила».
Не знаю, что он наговорил, но безопасники общались со мной в недопустимом тоне. Я чувствовала себя вываленной в грязи. И только когда дозвонились до уже закончившего смену и отправившегося спать портье, все выяснилось.
Воронцов покинул нашу недружную компанию раньше. Интересно, что Виктор Андреевич почувствовал, когда ему сообщили, что он был кругом неправ?
Что
У меня же есть ребенок, я бы никогда не доверила Тимку едва знакомой тетке, которая няней никогда не работала.
Так захотел со мной переспать. Тоже верится с трудом.
Скорее, взыграло задетое самолюбие.
Что я ему тогда на прощание сказала? Что лучше просижу семь дней в камере, чем пролежу семь минут под ним?
Я тогда была на грани, и не сдержалась.
Воронцов решил отыграться?
Блажь богатеньких мне непонятна.
Мне бы ботиночки новые купить, у Тимошки нога опять подросла. Деньги есть, но они летят, как в бездну. Словно проскальзывают между пальцами. Боялась, что на следующий месяц совсем придется ужаться, чтобы секцию оплатить, но вроде премию пообещали.
Я мрачнею. Надеюсь, Воронцов не опустится до такой подлости, как наказать меня рублем за отказ.
Частично я оказываюсь права. Премии меня не лишают.
Воронцов поступает изощрённее.
Глава 7
Утром вчерашние обиды на жизнь в целом, и на Воронцова в частности, бледнеют. Словно немного выцветают.
Стоя у плиты над норовящим убежать какао под оглушительные звуки мультика и поглядывая на собственноручно сделанный маникюр, я отчетливо понимаю, что блажь Виктора Андреевича сойдет на нет, не оставив и следа, как только он приглядится ко мне получше.
Не из тех я женщин, что называют роковыми. В одержимость замученной бытом и недосыпом особой я, простите, не верю. И уж точно таким не будет страдать шикарный ухоженный мужчина вроде нашего владельца.
Да и некогда мне. Забот полон рот.
А угрозы Воронцова?
Ну не будет же он мотаться к нам в магазин каждый день? А, как известно, с глаз долой – из сердца вон.
А у него и сердца нет. Один кассовый аппарат для пересчета банкнот.
Забросив Тимку в сад, я бегу на работу. Пришлось переговорить с воспитательницей, чтобы она не заставляла его пить молоко с пенкой, поэтому времени все меньше.
Чудом влетаю вовремя, у меня еще целых пять минут в запасе, но, пока я переодеваюсь, старшая смотрит на меня неодобрительно.
Перчатки я оставила у Тимки в саду. Раздевала его и сунула на шкафчик, а потом умчалась, забыв про них напрочь. И теперь я замерзшими негнущимися пальцами завязываю корпоративный шарфик под недовольным взглядом старшей, нервничая все сильнее.
Что не так? Я же не опоздала!
– Варвара, – с претензией в голосе окликает она меня. – Насчет тебя распорядились.
У меня все внутри обмирает.
– Кто? – холодея, спрашиваю я.
– Тебе лучше знать, кто, – прищуривается старшая.