Отклонение от ноpмы (Хризалиды)
Шрифт:
– Что они сделали с Софи?
– спросил я его, точь-в-точь как в первый наш разговор, но, как и прежде, он пропустил этот вопрос мимо ушей и заговорил о другом.
– Запомни то, что я тебе сейчас скажу, Дэви. Все думают, что они созданы по образу и подобию, но никто не знает наверняка. Я твердил тебе это в прошлый раз, но ты... тебя тогда интересовало другое. Пойми, даже если Древние были такие, как я и все мне подобные, что с того? Ну да, я знаю все эти сказки про них: какие они были могущественные, как был велик и прекрасен их мир, и как однажды когда-нибудь мы вернем себе все, что когда-то утратили. Во всем этом, конечно, полным-полно чепухи. Но даже если
– Их постигла Кара, - машинально повторил я слова многих проповедей.
– Ну да, ты запомнил то, что говорил священник. Так написано и в церковных книгах, и это легко повторять, но совсем не просто понять, особенно если ты кое-что повидал своими глазами. Кара не просто буря или там пожар, наводнения вроде тех, что описаны в Библии. Это как будто все, вместе взятое, и в то же время... гораздо худшее. Гораздо более страшное. От этого возникли и руины, светящиеся по ночам, и Черные Берега и Плохие Земли... Чего я не понимаю сам, так это странных вещей, которые это сделали с оставшимися в живых...
– Но ведь Кара...
– начал было я.
– Пустое слово, - нетерпеливо отмахнулся Аксель.
– Пустой звук, который ни черта не объясняет. Слово это, конечно, очень удобно для священников: ведь если не объяснить все чудом, многие начнут думать. Они могут спросить себя: "Что мы делаем? Чему молимся? Кто на _с_а_м_о_м д_е_л_е_ были эти Древние? Что такого ухитрились они сделать? Чем навлекли на мир такую напасть? И, главное, не случится ли так, что построив в конце концов мир таким, каким он был, мы навлечем на себя, точь-в-точь как Древние, т_о_ ж_е_ с_а_м_о_е_?"
– Но, дядя, - подумав, сказал я, - если мы не станем стараться быть похожими на Древних и создавать то, что они утратили, что же нам тогда вообще остается делать?
– Стараться быть такими, какими мы родились. Создавать _н_а_ш_ мир, а не утраченный кем-то когда-то, - ответил он.
– _Н_а_ш_, понимаешь, Дэви?
– Не очень, - честно признался я.
– Ты хочешь сказать, что не стоит придавать значения отклонениям и... вообще Чистоте Расы?
– Не совсем так, - подумав, ответил он.
– Одну ересь ты уже выслушал от своей тетки, ну так выслушай же еще одну и от дяди... Как ты думаешь, Дэви, что делает человека человеком?
Я автоматически начал перечислять определения. Он оборвал меня, не дав произнести и пяти слов.
– Не то, Дэви, совсем не то. Можно слепить восковую фигурку, у которой все будет в точности таким, как ты сейчас сказал. Но ведь она останется всего лишь фигуркой из воска, не так ли?
– Так, - вынужден был согласиться я.
– Нет, - сухо ответил он.
– Ты опять повторяешь чужие слова - слова священников и... разных там... Словом, дело совсем не в этом. Постарайся понять и услышать меня: чем лучше работают у человека мозги, тем большую ценность он представляет как человек. Тем большего _о_н _с_т_о_и_т_. Понял?
– Нет, - сознался я.
– Ладно, попробую иначе. Видишь ли, Дэви, человек обрел свой внешний облик задолго до того, как он узнал, что он человек. Это внутри у него что-то случилось, что сделало его человеком. Он нашел в себе то, чего нет у остальных тварей, живущих на земле, - разум. Разум поднял его надо всеми, как бы... на другую ступеньку, что ли... И вот теперь, как мне кажется, так или иначе, но ты, Розалинда и все ваши обрели новое свойство, новое... качество разума. И просить Бога, чтобы он отобрал у тебя это свойство, все равно, что просить его сделать тебя слепым или глухим. Я знаю примерно, что у тебя сейчас вертится на языке, Дэви, но жить в страхе, все время бояться - невозможно. Да и не нужно. Конечно, все не так просто и даже... немного опасно. Но ты должен трезво взглянуть на вещи, мальчик, и должен сам для себя определить: какую пользу для себя и остальных ты можешь извлечь из своего... свойства. Соблюдая при этом, конечно, осторожность.
Разумеется, я не все понял из того, что он мне сказал. Но кое о чем я задумался, а многое стало понятно мне позже, когда Мишель (первый из нас) начал ходить в школу.
Вечером, после разговора с Акселем, я _р_а_с_с_к_а_з_а_л_ остальным нашим про Уолтера Брента. Всем нам было жаль его, но мы испытали огромное облегчение, узнав, что это был только несчастный случай - нелепое и случайное происшествие. Кстати, позже я узнал о довольно странном совпадении: этот Уолтер приходился мне дальним родственником - фамилия моей бабки по материнской линии была Брент.
После истории с Уолтером мы решили назвать друг другу наши имена, чтобы больше никогда уже не мучиться неизвестностью.
Теперь нас было всего восемь. Впрочем, восемь тех, кто мог свободно р_а_з_г_о_в_а_р_и_в_а_т_ь_. Были и другие, которых мы иногда у_л_а_в_л_и_в_а_л_и_, но их попытки были столь слабыми и неумелыми, что в расчет мы их не принимали. Они были... как бы и зрячими, но лишь настолько, чтобы отличить день от ночи.
Кроме меня и Розалинды были еще: Мишель, живший милях в трех к северу от нас, Салли и Кэтрин, жившие в милях двух от него, и уже почти на самой границе с прилегающим округом - Марк; Анна и Рэйчел - две сестры - жили на большой ферме, отстоявшей от нашей всего на милю-полторы. Анна была самая старшая среди нас - ей недавно исполнилось тринадцать. Погибший Уолтер был самым младшим.
Узнав, как кого зовут, мы совершили второй шаг на пути, ведущим нас к сознанию своей обособленности. Этот наш поступок в какой-то мере ослабил боязнь: каждый перестал так сильно ощущать свое одиночество и мог теперь рассчитывать на поддержку остальных. Шло время, и надписи на стенах в нашем доме, обличающие и проклинающие мутантов, перестали вызывать у меня мучительный страх. Они опять превратились в необходимую, хотя и не слишком приятную, часть нашего домашнего обихода. Правда, воспоминания о Софи и тете Харриет не исчезали, но и они перестали быть такими болезненными, как раньше. А вскоре в моей жизни наступили такие перемены, что у меня уже просто не было времени предаваться тревожным воспоминаниям, бередящим душу.
В нашей школе, как я уже говорил, мы в основном выписывали и заучивали наизусть тексты из Библии и "Откровений", которые даже не всегда понимали. Очень немного времени уделялось арифметике. Так что знаний в школе мы получали очень мало. Родителей Мишеля это не устраивало, и они отправили сына в другую школу, в Кентак. Там он начал узнавать о таких вещах, о которых наши старушки, учившие нас простейшим арифметическим правилам, даже не слыхивали. Естественно, ему хотелось поделиться с нами всем, что он узнавал сам. Поначалу это получалось у нас неважно расстояние между нами теперь было гораздо большим, чем то, к которому мы привыкли, и _г_о_л_о_с_ его сперва был слышен неясно. Но недели через две все как-то наладилось, и он уже мог подробно рассказывать нам все, что знал сам. Даже кое-что из того, чего он сам не вполне понимал и усваивал, становилось яснее и понятнее, когда мы начинали размышлять все вместе.