Шрифт:
Entangled With the Heiress
«Откровения соблазна»
«Центрполиграф», 2021
Глава 1
Тринити осторожно ступала по полу, выложенному мозаикой, словно ребенок, старающийся проскользнуть мимо спящих родителей, хотя музыка и смех, доносящиеся из западного крыла музея, полностью перекрывали другие звуки. Никто не обнаружил бы ее здесь, как никто не заметил ее временного бегства. Тринити просто нужно было ненадолго спрятаться от пытливых взглядов и любопытных вопросов, перевести дыхание… но сейчас, оставшись одна, она особенно отчетливо вспомнила заголовок статьи в блоге, что попался ей на глаза сегодня утром: «Подозрительный брак угрожает
Заставив себя позабыть о неприятных моментах, Тринити решила насладиться временным одиночеством в одном из ее самых любимых мест Нового Орлеана – музее «Астра». Его залы, знакомые Тринити с детства, навевали далекие воспоминания, принося уставшему мозгу успокоение. Вот она, держась за руку матери, идет по тихим коридорам, радуясь тому, что на них, весьма скромно одетых, никто не кричит и не гонит прочь. По субботам в музее всегда был свободный вход, и Тринити с матерью частенько приезжали сюда на автобусе, чтобы провести несколько часов вдали от постоянно недовольного и орущего отца. Здесь можно было полюбоваться на картины и скульптуры, наслаждаясь их красотой, которая странно притягивала, – несмотря на то, что они практически ничего не знали об искусстве. Позже Тринити приходила сюда с Майклом, и он рассказывал ей о художниках и произведениях, что часто проделывали долгий путь, прежде чем оказаться на экспозиции.
Сейчас рядом нет ни матери, ни Майкла – оба умерли, и память не позволяла забыть об этом ни на миг. Но Тринити не разрешала себе слишком уж углубляться в горькие воспоминания, потому что Майкл поручил ей сделать нечто очень важное. И она дала себе слово, что выполнит его просьбу. Она войдет в этот зал с гордо поднятой головой, чтобы представить своего друга и все, ради чего он так много трудился. Но сейчас нужно успокоиться…
Тринити неожиданно ощутила приступ вины, вспоминая мужа… хотя ей по-прежнему трудно было думать о Майкле именно так. На десять лет старше ее, Майкл Хайатт долгое время был ее другом и в некотором роде учителем. Потом они поженились… но не прошло и недели, как случилась ужасная катастрофа – Майкл разбился на своем вертолете, оставив ее вдовой. С момента аварии прошло чуть больше шести недель – и боль утраты напоминала о себе каждый день и каждую ночь.
Девушка остановилась перед старинной картиной, изображающей крестьянку с младенцем на руках. Вглядываясь в знакомые очертания, Тринити задумалась. Именно этот портрет вызывал в ней чувство грусти, но сейчас она отступала перед другой, более острой болью. Сегодня ей хватает неприятных мыслей и печальных воспоминаний и незачем размышлять о том, что отныне в жизни не будет места материнству. Тринити закрыла глаза, ощущая, что эмоции переполняют ее – по щеке сбежала слеза.
– Она выглядит счастливой… умиротворенной – разве нет? Хотя жизнь ее, должно быть, нельзя было назвать легкой.
Удивленная тем, насколько точно эти слова отражают ее собственные мысли, Тринити повернулась и увидела мужчину, при одном взгляде на которого у нее перехватило дыхание. Волосы его серебрились на висках ранней едва заметной сединой – и это серебро оттеняло холодные серые глаза с ноткой зелени. Он держался
Взгляд незнакомца скользнул по щеке девушки – и она смущенно вытерла слезы. Мужчина промолчал. Глядя на него, она подумала, что от него не так-то просто отвести глаза, он привлекает куда больше внимания, чем картины в этом музее. Пауза затянулась, и, наконец заставив себя вздохнуть, Тринити произнесла:
– Да, именно так я всегда и думала.
На миг ей показалось, что тень изумления пробежала по лицу незнакомца – так мимолетно, что ее можно было принять за иллюзию. Тринити застыла, и внезапная мысль пришла ей в голову: а что, если это журналист? В конце концов, они преследуют ее день и ночь, так может, и этот мужчина проследил за ней и теперь пытается выяснить пикантные детали? А в том, что они должны быть, никто из репортеров, казалось, не сомневался: рассказы Тринити о том, что она выросла в деревенской и очень религиозной семье, породили у всех них одинаковые представления. Никто не ожидал от нее правильной и красивой речи, все считали ее жадной до денег выскочкой, что решила замахнуться на состояние семьи Хайатт. Правда, таким представлениям немало поспособствовали родные Майкла. Журналистам тоже было гораздо удобнее верить этой истории, нежели стараться выискивать правду. Скроенный общественным мнением костюмчик позволял продать немало газет.
Незнакомец продолжал смотреть на нее – теперь взгляд его был бесстрастным, так что Тринити подумала, что, должно быть, начинает страдать паранойей.
– Решили отдохнуть от вечеринки? – тихо спросил мужчина, и глаза его обежали силуэт Тринити в темно-синем платье, выбранном для нее Майклом. Странно – от его взгляда ее окатило жаром, чего прежде не происходило.
– На таких мероприятиях частенько бывает душно, – отозвалась она, заставив себя не думать о глупостях. В конце концов, это просто вежливая беседа.
– О да, и не только душно, – лукаво ответил незнакомец, и от его улыбки Тринити вновь стало не по себе.
Ей показалось, что она затронула глубинные струны ее души. Но, к ее облегчению, мужчина перевел взгляд на кремово-золотистые стены полукруглого зала, в котором они находились. На них висело двенадцать разных картин – их никогда не перевешивали.
– Здесь так спокойно – даже больше того. Эти картины дарят умиротворение, они уникальны, великолепны, – произнес он, и голос его, тихий, но низкий, снова заставил Тринити задрожать. Что с ней происходит? Чтобы как-то отвлечься от мыслей, она спросила:
– Вы ведь здесь прежде не бывали?
Отчасти она злилась на незнакомца, что нарушил ее уединение и заставил испытать доселе неведомые чувства, но в то же время какая-то часть ее радовалась этому новому волнению, возбуждению, что так неожиданно дало о себе знать. Черт возьми, подумала Тринити с досадой, она ведь вдова – и муж ее погиб совсем недавно.
– Нет, – ответил мужчина, который и не подозревал о той буре, что разыгралась в душе его собеседницы. – Я здесь впервые – не только в этом музее, но и вообще в Новом Орлеане. – Он протянул Тринити руку. – Меня зовут Ретт Батлер. Приятно познакомиться.
Тринити была поражена до глубины души – и нашла лишь в себе силы спросить:
– Серьезно?
– Нет, – рассмеялся мужчина, сверкнув белозубой улыбкой. – Меня зовут Ретт Бреннон. Но я не мог упустить такой шанс.
– Вам удалось меня разыграть. А я уже было подумала, что у ваших родителей странное чувство юмора, – отозвалась Тринити. В голову ей внезапно пришла мысль о том, что этот мужчина как нельзя лучше подходит на роль Ретта Батлера – не говоря уже о его внешности, в нем чувствуется обаяние и бьющая через край энергия.