Откровения
Шрифт:
Они немного помолчали, София обозревала окрестности.
— Здесь так красиво, — наконец сказала она. — И здесь появилось твое Братство?
Эцио вздохнул.
— Орден возник сотни лет назад, а тут он возродился.
— И возродил его тот, кого ты как-то упоминал — Альтаир?
Эцио кивнул.
— Альтаир ибн Ла'Ахад. Он сделал нас сильными и отпустил нас, — он помолчал. — Он считал безумием оборонять такой замок. Масиаф стал символом высокомерия, и маяком для всех наших врагов. В конце концов, он понял, что лучший способ служить справедливости — жить простой жизнью. Защищать людей, не ставя себя выше их, а живя бок о бок с ними.
София кивнула и тихо сказала:
— А эти ваши зловещие капюшоны тоже придумал Альтаир?
Эцио рассмеялся.
— Ты упомянул
Эцио задумался.
— Альтаир провел великое… исследование в последние годы своей жизни, оставив определенный кодекс, систему правил, которые составил сам. Я наизусть помню отрывок из его работ. Прочитать тебе?
— Прошу.
— Альтаир писал:
Любое изречение, произносимое достаточно долго и громко, со временем становится истиной. При условии, конечно, что тебе удастся пережить оппонентов и заткнуть рот несогласным. Но если это удается, и все возражающие устранены, то навязанное становится по определению единственно верным. Будет ли это истиной в объективном значении? Нет. Но как же достичь объективной точки зрения вообще? Ответ — никак. Это, в буквальном смысле, физически невозможно. Слишком много переменных, слишком много неизвестных факторов и взаимных связей нужно учесть. Сократ понимал это. Он говорил о асимптотическом подходе к истине. Линия никогда не пересечется с кривой, они будут лишь бесконечно приближаться друг к другу на бесконечно малое расстояние. Но бесконечная борьба следует из самого определения асимптоты. Мы можем, конечно, попытаться приблизиться к откровению еще чуть-чуть, затем еще. Но мы никогда не достигнем цели. Никогда… Так я понял, что, пока Тамплиеры существуют, они будут пытаться изменить и подчинить себе окружающий мир. Они осознают, что абсолютной истины не существует, или, если она все же есть, то мы совершенно не способны ее увидеть. Поэтому вместо нее они предлагают свою собственную версию. Это и есть основной принцип их так называемого «Нового мирового порядка»: изменить мир в соответствии со своими представлениями. Дело не в людях и не в артефактах — это всего лишь инструменты. Все дело в идеях. Это очень умно с их стороны — ведь как можно воевать против идей? Идея — это идеальное оружие. У нее нет физического воплощения, однако она может изменять мир разными путями, в том числе и с помощью насилия. При этом веру невозможно уничтожить: даже если убить всех ее приверженцев и сжечь все религиозные тексты, в лучшем случае это даст только передышку. Когда-нибудь кто-нибудь откроет веру заново. Возродит ее. И я полагаю, что даже мы, Ассассины, всего лишь в очередной раз открыли Порядок, который старше самого Старца. Все знания — химера. Все со временем повторяется. Бесконечно. Безостановочно. И возникает вопрос: а есть ли надежда? Я отвечу так: мы должны достичь такого состояния, чтобы этот вопрос был неактуален. Борьба сама асимптотична. Чем ближе она к завершению, тем меньше вероятность, что она закончится. Лучшее, на что мы можем рассчитывать, немного сгладить последствия этой борьбы. Временно обеспечить стабильность и мир. Пойми, Читатель, мир всегда будет лишь временным явлением. Пока мы продолжаем восстанавливать утраченное, мы будем сомневаться и изменяться. Те, кто восстают против статуса кво, иногда делают это лишь потому, что не способны на большее — доказывать свою правоту в самой природе человека. Война лишь один из способов достижения этой цели. Думаю, многие до сих пор не понимают смысла Кредо. Но таков процесс. Задаваться вопросами. Разочаровываться. Учиться. И, наконец, понять. И обрести мир.
Эцио замолчал на мгновение, а потом вздохнул:
— Есть ли в этом смысл?
— Спасибо. Да, он есть, — София глядела на него, а Эцио задумавшись, смотрел на крепость. — Ты жалеешь о своем решении? О том, что всю жизнь прожил ассассином?
Он вздохнул.
— Я не помню, чтобы делал выбор. Это жизнь решила за меня.
— Ясно, — отозвалась женщина, опустив взгляд.
— Тридцать лет я жил ради памяти моего отца и братьев, защищал тех, кто страдал от несправедливости. Я не жалею о тех годах, но теперь… — Он глубоко вздохнул, будто с его души свалился огромный камень, и перевел взгляд с замка на парящего орла. — Теперь пришло время жить для себя, и отпустить их. Отпустить все.
София взяла его за руку.
— Тогда отпусти, Эцио. Отпусти. И живи дальше.
ГЛАВА 74
День близился к концу, когда они добрались до ворот крепости. Они были открыты. Вьющиеся растения опутывали арку и подъемник. Они прошли во внутренний двор, где повсюду виднелись следы поспешного отъезда. Возле огромного засохшего дерева стоял брошенный полупустой фургон с провиантом, а под деревом располагалась сломанная каменная скамья.
Эцио с факелом осторожно пошел вниз по лестнице, в недра замка. Свет от факела освещал мрачные коридоры, по которым они шли. Наконец, они добрались до огромной двери из гладкого зеленого камня, на которой полукругом на уровне плеч располагались пять отверстий.
Эцио скинул с плеча сумку и достал ключи.
— Вот и конец пути, — взвесив в руке ключ, сказал он больше себе, чем Софии.
— Не совсем, — отозвалась женщина. — Сперва надо понять, как открыть дверь.
Эцио осмотрел ключи и отверстия, в которые нужно было их вставить. Символы, окружающие пазы, дали ему первую подсказку.
— Они каким-то образом должны соответствовать символам на ключах, — задумчиво проговорил он. — Думаю, Альтаир принял все меры предосторожности, для того чтобы защитить библиотеку. Если я ошибусь, боюсь, дверь закроется навсегда.
— Что ты надеешься найти там? — голос Софии звучал тихо, почти благоговейно.
Хотя рядом не было никого, кто мог бы их подслушать, Эцио прошептал:
— В первую очередь знания. Альтаир был мудрым человеком и написал множество трудов. Он построил эту библиотеку, чтобы сохранить свою мудрость, — Эцио посмотрел на Софию. — Я знаю, что он многое видел в своей жизни и узнал множество опасных и глубоких тайн. Он постиг такие знания, которые ввергли бы иных в пучину отчаяния.
— Разумно ли тогда входить туда?
— Боюсь, что нет. Но, — он криво усмехнулся, — ты уже знаешь, что я не трус.
— Эцио, вечно ты шутишь, — София улыбнулась, радуясь, что напряжение между ними исчезло.
Ассассин установил факел в скобу на стене, чтобы им обоим было видно символы. И тут заметил, что символы на двери светятся едва заметным необъяснимым светом, а ключи, будто бы в ответ, тоже начали мерцать.
— Внимательно осмотри символы на ключах. Попробуй описать их вслух, а я сравню их с тем, что на двери.
София надела очки и взяла первый ключ. Пока она рассказывала о символах, Эцио изучал дверь.
Потом он вздохнул.
— Ну, конечно же. Альтаир много времен провел на Востоке и набрался там мудрости халдеев!
— Ты имеешь в виду, что эти символы могут быть связаны со звездами?
— Да, с созвездиями. Альтаир путешествовал по Месопотамии, где долгие годы жили халдеи…
— Да, но они жили там две тысячи лет назад. В книгах Геродота и Диодора Сицилийского рассказывается об их великих астрономах, но нет детального описания их работы.
— У Альтаира оно было, и он описал его здесь, в зашифрованном виде. Нужно подумать, что мы знаем о звездах.
— Это невозможно! Все что мы знаем о халдеях, так это то, что они рассчитали продолжительность светового года, равную четырем минутам, и это довольно точно, но как они это сделали?
— Они изучали созвездия и движение небесных тел по небу. Они считали, что могут предсказывать будущее. Строили большие обсерватории…
— Это просто слухи!
— Это все, что у нас есть. Смотри. Не узнаешь?
София посмотрела на символ на ключе.
— Его сложно разглядеть, но разве это, — Эцио указал пальцем, — не созвездие Льва?
Женщина посмотрела снова.
— Да, похоже на то! — воскликнула она, смотря на ассассина.
— А здесь, — Эцио развернулся к двери и изучил символы у отверстия, которое недавно рассматривал, — если я не ошибаюсь, схематичное изображение созвездия Рака.
— Эти два созвездия находятся рядом, да? А в Зодиаке Рак предшествует Льву.
— И мы знаем, что Зодиак был изобретен…