Откровения
Шрифт:
Ассассины выплатили Софии щедрые отступные за магазин, и Эцио, снова спустившись в цистерны, замуровал там пять ключей Масиафа.
Азизе было грустно, что Эцио и София уезжают, но она радовалась новой работе.
После свадьбы они задержались в Венеции, и София заново начала узнавать город, в котором выросла, и знакомиться с оставшимися в живых родственниками. Но Эцио терзало беспокойство. Клаудия присылала из Рима письма, в которых просила поторопиться. Папа Юлий II, покровитель ассассинов, которому исполнилось шестьдесят девять лет, был болен. Преемник был еще не определен, и Братство остро нуждалось в Эцио, чтобы удержать ситуацию под контролем в предстоящий переходный период.
Но Эцио, не смотря на волнение, не хотел ничего предпринимать до отъезда.
— Я больше не хочу вмешиваться во все это, — сказал он как-то Софии. — Теперь я хочу пожить для себя.
— И подумать о себе.
— Да, и это тоже.
— Но все же, у тебя есть долг.
— Я знаю.
Терзали его ум и другие мысли. Глава северо-европейского отделения Братства, Эразм Дезидериус, написал Клаудии из Королевского колледжа в Кембридже, где в настоящее время жил и учился странствующий ученый, что недавно в Виттенберге назначили нового профессора богословия. Это был юноша по фамилии Лютер, за которым необходимо было понаблюдать, потому что его религиозные воззрения могли привести к чему-то большему и поставить под угрозу хрупкую стабильность в Европе.
Он поделился с Софией своими мыслями.
— И что делает Эразм?
— Наблюдает. И ждет.
— Вы будете набирать новых людей в Орден, если Римская церковь на севере потеряет свое влияние?
Эцио развел руками.
— Придется посоветоваться с Дизидериусом. — Он покачал головой. — В мире всегда будет царить несогласие.
— Но разве это не главный признак жизни?
Он улыбнулся.
— Возможно. И возможно, это уже не моя битва.
— Не похоже на тебя, — она помолчала. — Однажды ты расскажешь мне, что случилось под хранилищем в Масиафе?
— Однажды.
— Тогда почему бы не рассказать сейчас?
Эцио посмотрел на жену.
— Хорошо. Я пришел к выводу, что человечество, как бы оно не старалось достичь мира и единства, никогда не обретет их. Это как жизнь любого из нас: смерть прерывает ее. Но и это не конец — всегда остаются какие-то незавершенные дела, — Эцио держал в руках «Песни» Петрарки и сейчас приподнял книгу: — Это как книга, — продолжил он: — Смерть не будет ждать, когда ты ее дочитаешь.
— Тогда прочитай все, что сможешь, пока жизнь продолжается.
И Эцио решил-таки вернуться в Рим.
К тому времени София уже ждала ребенка.
ГЛАВА 81
— Что вас так задержало? — возмутилась Клаудия, а потом обняла брата и расцеловала в обе щеки. — Брат мой! А ты поправился. Это все от венецианской пищи, она не идет тебе на пользу.
Когда Эцио и София добрались до штаба ассассинов на острове Тиберина, стоял февраль. Их прибытие совпало с похоронами Папы Юлия.
— У меня есть хорошая новость, — продолжила Клаудия. — Говорят, новым Папой изберут Джованни ди Лоренцо де Медичи.
— Но он же только дьякон.
— Когда это останавливало того, кто желал стать Папой?
— Что ж, будет неплохо, если он этого добьется.
— Его поддерживает почти вся коллегия кардиналов. Он уже выбрал имя — Лев.
— Он помнит меня?
— Он никогда не забудет тот день в Дуомо, во Флоренции, когда ты спас жизнь его отцу. И его собственную, кстати, тоже.
— Да, — кивнул Эцио вспоминая. — Пацци. Давно это было.
— Давно. Но малыш Джованни уже вырос. Ему сейчас тридцать восемь лет, представляешь? Он очень упрямый человек.
— Главное, чтобы он не забывал своих друзей.
— Он сильный. Вот что важно. И хочет, чтобы мы оставались на его стороне.
— Ели он будет справедлив, мы будем с ним.
— Он нужен нам так же, как мы нужны ему.
— Верно, — Эцио замолчал, оглядывая убежище. Столько воспоминаний. Но сейчас ему казалось, что они не имели к нему никакого отношения. — Я кое-что хотел обсудить с тобой, сестра.
— Да?
— Это вопрос… о моем преемнике.
— В качестве Наставника? Ты бросаешь нас? — в голосе ее не слышалось ни капли удивления.
— Я рассказал тебе, что случилось в Масиафе. Я сделал все, что мог.
— Брак сделал тебя мягким.
— А тебя нет, хотя ты дважды была замужем.
— Кстати, я одобряю твой выбор, хоть она и венецианка.
— Благодарю.
— Когда произойдет это счастливое событие?
— В мае.
Клаудия вздохнула.
— Точно. Эта работа так изматывает. Видит Бог, я занимаюсь этим всего два года вместо тебя, но уже начинаю понимать, какую тяжесть ты тащил на плечах все это время. Ты уже думал, кто займет твое место?
— Да.
— Макиавелли?
Эцио покачал головой.
— Он никогда не согласится. И он слишком много думает для того, чтобы быть лидером. Наша работа, — и я говорю это со всей скромностью, — нуждается в человеке сильном и уверенном. В наших рядах есть один такой. Раньше мы никогда не призывали его на помощь, но исходя из того, что я разузнал о его дипломатических миссиях, думаю, он готов.
— И ты считаешь, что остальные — сам Никколо, Бартоломео, Роза, Паола и Ла Вольпе — поддержат твой выбор?
— Думаю, да.
— И кто же это?
— Лодовико Ариосто.
— Он?
— Он дважды ездил из Феррары в Ватикан в качестве посла.
— И Юлий его чуть не убил.
— Это была не его вина. Тогда у Юлия были разногласия с герцогом Альфонсо.
Клаудия удивленно посмотрела на брата.
— Эцио, ты сошел с ума? Разве ты не помнишь, на ком женат Альфонсо?
— Да, на Лукреции.
— Лукреции Борджиа.
— Теперь она ведет тихую спокойную жизнь.