Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты
Шрифт:
— Вот, кстати, и мое упущение… — задумчиво выпятил губу Крученый. — Как я о главном-то не подумал?.. Ты, Антоша, кореша нашего не стесняйся и не серчай на него — он парень искренний, простой… И правды не таит, чего думает, то и режет… А вот насчет женского полу я с ним согласен — с бабами надо решительно, строго, чуть что — по рогам!.. Ну, вообще-то, прежде, чем уложить дамочку в постель, желательно поцеловать ей ручку, это им нравится… А дальше — рви ее, как вепрь, понял? — Прищурился испытующе. — Ну, а теперь признайся, тут все свои… Ты хоть раз пробовал?..
— Н-нет, —
— Понял, ничего страшного, — деловито отозвался Крученый. — Любой вопрос состоит из двух частей: из загогулины кривой и — конкретной точки. Загогулину мы, считай, проехали, а вот точку… — Выжидающе уставился на Чуму.
— Точку поставим! — бодро откликнулся тот. — Прямо щас отзвоню телкам, пусть две самые классные подкатят… Чтоб все парню показали, чтоб без формальностей…
— И чтобы чистые были, отвечаешь! — насупил брови Крученый.
— Ясный месяц! К тебе их на хату везти?
— К нам… К нам на хату! — хлопнув мальчишку по плечу, поправил Чуму доброхот.
Шлюх из подчиненного Чуме борделя и в самом деле привезли отборных — двух ладных, смазливых украинок, надлежащим образом проинструктированных «мамочкой».
Антон, которому Крученый заблаговременно дал попробовать анаши, икал, обалдело таращась на обнаженные женские прелести.
Проститутки, беспечно посмеиваясь, раздели его и уложили в постель.
Чума остался на кухне в качестве надзирающего за обстановочкой, а Крученый, прихватив бутылку вина и бокалы, прошел в комнату к Оле, присел рядом с ней на кровать.
— Какая-то Олечка ты сегодня квелая… — произнес, обняв воспитанницу за плечи. — Что сердце гложет, красавица, поведай?
— Что там за девчонки приехали? — испуганным шепотом отозвалась она.
— К Антоше гости, — добродушно поведал Крученый, наполняя до краев бокалы. — Парень он молодой, надо ему, понимаешь? Понимаешь, нет?! — повторил с напором.
Она осторожно пожала плечами, отведя взгляд в сторону.
— Ты отвечай, когда спрашивают! — повысил он голос.
— Ну, надо, так надо…
— А тебе интересно взглянуть?
— Вот еще… — фыркнула она и осеклась испуганно — прежде подобный тон со своим благодетелем позволить себе она не могла.
— Значит, отсутствует любопытство… — ледяным голосом произнес Крученый. — Зря, много теряешь. — Бесцеремонно помял ее грудь. — Подросла девка, пора бы… Ну-ка, раздевайся…
— Да вы что, дядя Саш… — В голосе ее сквозило отчаяние.
— Ладно, давай выпей стаканчик, надо тебе настроение поднять, чувствую…
— Не хочу я…
— Я тебе дам — «не хочу»! — Он легонько хлопнул ее кончиками пальцев по щеке. — Ну-ка… без разговоров! Пей!
Он влил в нее всю бутылку вина, затем, слабо сопротивляющуюся, еле ворочающую языком, раздел, и, зажимая грубой сильной ладонью рот, разверзнутый в немом крике, изнасиловал.
Насиловал долго, наслаждаясь покорным и хрупким девичьим телом, утробно рыча и скрипя зубами.
Один раз, перепутав, видимо, комнаты, дверь открыл голый, одуревший от анаши и бесстыдного блуда, Антон. Ошалело посмотрев на отчима и сестру, мотнул
А следующим утром, проснувшись возле девочки, Крученый, переведя на нее — неподвижно лежавшую в постели с пустым взором, устремленным в потолок, грубо приказал:
— Чего разлеглась? Завтрак иди готовь!
— Дядя Саша… — прошептала она. — Мы что же теперь?.. Я что, ваша жена? А мама?
— С мамой разберемся, — буркнул он. — И с тобой у нас все будет, как надо. Иди-иди…
— Там Антон… — смущенно произнесла она. — И этот ваш…
— Чума? — зевнул Крученый, сознавая, что свою миссию надсмотрщика и циничного наставника над одуревшим от разнузданного разврата юнцом, бандит исполнил с надлежащим коварством и искушенностью опытного психолога.
Позавтракали, внимая шуточкам-прибауточкам Чумы, потом поехали в гости к одному из воров, живших в пригороде, жарили шашлыки, пили, затем настало новое утро, и, сидя за столом, Крученый, подмигнув Чуме, обратился к подавленно молчащим подросткам:
— Пора, ребята, заработать нам денег на хлеб насущный… И коли мы одна семья, то и бизнес у нас, выходит, семейный… Значит, так. Должен мне один фраерок денег. Но вот тянет с долгом, тянет, паскуда… А должок… — указал на заставленный яствами стол, — это то, что нам завтра есть и пить, на что тебе, Антоша, девок выписывать… В общем, так: ты, — кивнул на Олю, едешь с нами. Поднимаемся на этаж, где гнида эта таится; одеваешь, солнце мое, халатик домашний, звонишь в дверь, говоришь, что, мол, я — ваша соседка снизу, у вас протечка, нас заливает… Ты, — обратил взгляд на Антона, — сядешь на корточки у нее за спиной. Чума — за тобой. Я с ребятами — возле лифта… Как дверь откроется, влетаете в хату. — Усмехнулся. — Чума подтолкнет… Мы — следом. Ну и все, — улыбнулся беспечно. — Дальше наши дела, как с терпилами беседы беседовать. Спускаетесь к машине и ждете. Понятно? Или трусим?
— Да я чего? Я — всегда… — пробормотал Антон.
— Я всегда! — передразнил Крученый. — Ты, кстати, вчера на даче еще одну телку окучил, как мне тут доложили? Презервативом-то пользовался? А, раздолбай? А то еще лечить тебя… Нам тут с Ольгой заразы не надо, учти!
— Да он с головой парень! — вступился за своего подопечного Чума.
— Ну, то-то… — Голос Крученого потеплел. — А то ему — удовольствие, а мне потом расхлебывай… Правда, Олечка? — внимательно посмотрел на девочку, механически ему кивнувшему.
Многоопытный Чума лишь покачал в недоумении головой: вот дела, вот куролесит вор с подскоками, вот черт натуральный…
— Ну, пора на дело, — Крученый стал. — Весло, небось, уже заждался. А тебе, Антоша, вот еще что скажу: ты в этой секции своей присматривай пареньков подходящих. Таких… Чтобы на красный свет перли без тормозов… Есть на примете? Вот и хорошо, в гости ребят пригласи, без подарков не останутся, меня знаешь…
Только после третьего налета на квартиры коммерсантов, до Антона дошло, что история с выбиванием долгов — блеф.