Открыта вакансия телохранителя
Шрифт:
– А зачем замечать? Раз Алраэль здесь, то и правитель темных свою ручку к нашему сборищу приложил. Так что не тяни, рассказывай, во что мы еще вляпались? А то, может, действительно, как и предложил наставник графа, – на этом месте его задумчивость сменилась насмешкой, сделавшей его узкий зрачок острым и колючим, – не стоит раньше времени впадать в панику от открывшихся перспектив.
– Тебе не надоело быть таким сообразительным? – Ох, не все так просто между двумя принцами, и ведь не видно даже причин для соперничества. Или… Тамирас не может смириться с тем, что не драконы правят этим балом?
– Ну…
И это одновременно и утверждение, и вопрос, и… догадка, которая странным образом откликается во мне предчувствием чего-то настолько невообразимого, что сердце в груди начинает биться гулко и напряженно, подгоняя взбудораженную азартом кровь.
– Об этом не беспокойся. Боюсь, ближайшие годы мы станем с тобой столь неразлучными, что при упоминании демонов твоя рука непроизвольно будет тянуться к клинку. – И, прежде чем продолжить, обвел всех весьма удовлетворенным взглядом. – Властитель Тахар и мой отец просят большинство из здесь присутствующих войти в состав телохранителей алтара Закираля и его невесты, принцессы Таши.
То, что следует за этим, одним словом охарактеризовать сложно: не зря искрил зрачок Тамираса, не зря холодело в моей груди, не зря рука Алраэля наматывала на палец выбившуюся из стянутого кожаной лентой хвоста прядь. Каждый из нас осознавал, что присутствие в этом доме даймона изменит нашу жизнь, заставит нас пересматривать свои взгляды, возможно, даже и поступаться своими принципами. Потребует по-новому оценить все, что мы знали об этой расе, а может, и забыть то, что шрамами врезалось в память. Но чтобы так…
И мне остается лишь радоваться, что мою бледность можно объяснить иным, чем то близкое к растерянности состояние, в котором мы все находимся. Но Радмир его словно и не замечает.
– Для лорда Дер’Ксанта и его пятерки это звучит как приказ правителя Элильяра. Ну а для тебя, Карим…
И их взгляды вновь встречаются, чтобы окончательно дать всем остальным понять: мой наставник знает значительно больше, чем все остальные, включая и принца демонов.
– По поводу Алраэля все понятно, а остальных все-таки просят, или это из разряда тех просьб, от которых лучше не отказываться?
Ну до чего же понятливые детки у правителей нынче пошли. И ведь смотрит не в сторону своего собрата из семейства демонов, а на моего наставника, который хоть и кажется сосредоточенным, но в его глазах нет-нет, да мелькнет что-то настолько странное, что снова и снова возрождает в памяти одно-единственное слово: доигрались.
– И ты, Тамирас, и граф пока еще можете отказаться. Но после того, как я назову причину такого внимания к даймону, выбора у вас уже не будет. Так что пока я уточню точку зрения Элизара на этот предложение, ты, мой друг, можешь подумать.
И Радмир пристально смотрит на меня, продолжая удивлять той легкой насмешкой, что не сходит с его губ; а он ведь нисколько не сомневается в моем ответе. Ни он, ни Карим, который так и сидит в кресле рядом с моей постелью, продолжая изображать из себя сиделку при тяжело раненном воине.
Они не сомневаются. А я? Откуда в душе уверенность, что иначе и быть не может, что все здесь происходящее уже давно предрешено и, встретив Таши тем поздним вечером, приведя ее в свой замок, позволив произнести слова клятвы, я уже ответил на этот вопрос? Или все началось еще раньше, когда нелегкая занесла меня на те развалины межмирового портала? А сейчас я лишь завершаю круг событий и снова решаю для себя: протянуть руку и взять тот предмет, что, словно опутав меня паутиной, тянул к себе, звал, манил, очаровывал, пока пальцы сами не коснулись его гладкой поверхности.
А если это так, то к чему тогда эти убегающие в вечность мгновения. Если ответ вот он, замер на губах, играет на кончике языка, стремясь вырваться наружу.
И я произношу его, понимая, что, возможно, они знают меня даже лучше, чем я сам. Потому что это мне нужна была пауза, чтобы решить. Они же… уже знали ответ.
– У меня есть лишь одна причина, чтобы отказаться, – не самая лучшая физическая форма. Но раз повелителя это не смущает, почему это должно мешать мне?
– Ты прав, Элизар. Время для восстановления у тебя есть. Да и те, кто займется тобой во дворце, вернут тебя в строй значительно быстрее, чем тебе бы даже и хотелось. – И в его голосе, несмотря на кажущееся спокойствие, ясно чувствуется нетерпение.
И, похоже, это заметно не только мне. Потому что на лице Тамираса пусть и добродушная, но усмешка.
– Ладно, не томи, рассказывай, какую авантюру для нас придумали наши отцы. Или придумал твой, а мой тоже не нашел причин, чтобы отказаться?
Короткое фырканье, должно, казалось бы, несколько разрядить обстановку. Вот только взгляд, которым окидывает нас демон, этому совершенно не способствует, окончательно стирая с наших лиц остатки спокойствия.
– Я прошу всех, кроме Карима, призвав в свидетели свои силы, дать клятву чести в том, что ничего из того, что вы сейчас услышите, не станет с вашего попустительства известно никому, кроме имеющих право знать; не будет обсуждаться ни с кем, кроме тех, кто посвящен в эту тайну; и что каждый из вас пойдет до конца, выполняя предназначенное, даже если придется пожертвовать своей жизнью.
Первым, как ни странно, становится Алраэль, на лице которого даже не мелькает тень опасения, напоминая мне того друга, каким он был во времена нашей учебы в академии: способного, сделав выбор, идти, сметая перед собой все препятствия, не колеблясь и не терзаясь вопросами, не щадя своей жизни, но оберегая жизни тех, кто вставал рядом с ним. И я не мог не радоваться тому, что видел; у меня было не так много друзей, чтобы не сожалеть о потери хотя бы одного из них.
– Призываю в свидетели стихии воздуха и ветра и клянусь честью.
Его взгляд упирается в меня, словно говоря: «Ну вот, мы опять – вместе. И ты можешь доверить мне свою спину, свой сон, ты можешь быть уверенным – где бы ты ни был, я буду рядом, так же как и я уверен в тебе».
И я вторю ему, чуть поморщившись от коснувшейся раны боли, когда пытаюсь подняться на подушках выше, осознавая важность происходящего.
– Призываю в свидетели стихии огня и ветра и клянусь честью. – И чувствую, как стремительно несется сердце вдаль, обещая мне новые приключения, соленый вкус пота и слез на губах, сжатые на рукоятях ладони и отблеск огня в ночной темноте.