Открытие Индии (сборник) [СИ]
Шрифт:
– А если не пошлёт? – спросил я, оценивающе присматриваясь к плите.
Косиевич задёргался и забулькал. Если я правильно понял, обозначало это: тогда живите спокойно. Ангелам недосуг отслеживать судьбу каждого зонда, коих рассеяны по вселенной – миллионы. Нет сигнала, нет и «пирога». Какой смысл лететь на обед, который не готов.
– Уничтожить-то его можно?
– Сердцевина биологическая, – вполне разборчиво проскрежетали красные жвала. – Защитные поля действуют только в космосе.
Вскрыть оболочку зонда не представлялось возможным. Острие ножа скользило
Всё было напрасно. Я перевернулся на спину и закрыл глаза. Земля ощутимо вибрировала, практически без остановки: тектонические процессы набирали обороты. Рядом посапывали бойцы (существует ли вообще ситуация, в которой не сможет уснуть российский солдат?), в отдалении издавал тихие звуки Косиевич. Членораздельно говорить он был не способен уже минут двадцать. Ещё немного, и его придётся кончать, подумал я безразлично. Иначе он кончит нас.
Что-то мелкое и дьявольски настойчивое принялось грызть меня за ухом. Я почесался, нащупал твёрдое тельце.
Это был муравей. Опять муравей. Крошечный санитар леса. Любитель поживиться всякими вредителями. Всякой биомассой.
Всякой.
– Подъём, гаврики! – заорал я и пополз к муравейнику. – Сапёрные лопатки к бою!
Нельзя сказать, что у нас всё получилось сразу в лучшем виде. Поверхность плиты была фантастически скользкой, потенциальные спасители Земли съезжали с неё как детишки с ледяной горки. Но присутствовал один фактор, который играл на нас. Фактор массы, если вы меня понимаете. Муравьёв были десятки тысяч. И пусть тысячи падали на пол, но сотни всё-таки попадали внутрь. А останавливаться мы не собирались.
Лопаты вскоре пришлось бросить и действовать голыми руками.
Разъярённые нашим поведением, муравьи кусались, брызгали кислотой и снова кусались. На головы мы натянули противогазы, но руки!.. Мне казалось, что я орудую по локоть в кипятке. Я выл от боли, но продолжал сгребать с полу мурашей и буквально втирал их в отверстия зонда. И надеялся, что там, внутри, они не растеряются – отыщут, во что вонзить челюсти.
Они отыскали. И, похоже, сумели сообщить собратьям о залежах халявной пищи. Потому что вскоре количество муравьёв снаружи стало убывать. Уже без нашего участия. Насекомые по оставшейся от муравейника насыпи из земли и хвои маршировали туда, куда их гнал голод. Или долг. Или любопытство. В конце концов, чем средний муравей отличается от среднего солдата? Не умом ведь, х-хэ.
Разве что числом ног.
Я скомандовал отступление, а затем и отдых. Червю-Косиевичу в целях безопасности натянули на рыло ранец и крепко обмотали ремнями. Впрочем, он всё равно пребывал в оцепенении. Должно быть, у него наступила фаза куколки. Так же как у тех «гурий», которых мы пластали полчаса назад. Иного объяснения пассивности этих тварей у меня не было. Да и откуда им взяться, объяснениям? В конце концов, я не паразитолог.
Прожорливые крошки окончательно нарушили работу инопланетного биомозга в 13.10. Земля содрогнулась в последний раз: тихонько, как остывающая после любви женщина – и всё кончилось. Разом.
Мы очутились на вершине холма, рядом с кустом «волчьих ягод». Повсюду валялись дохлые «гурии». Бывшего младшего сержанта среди них можно было отыскать только по ранцу на голове – перерождённое тело бедолаги было расслаблено и недвижимо. Поодаль, наполовину зарывшись в землю, лежала облепленная муравьями дырчатая плита зонда. Туман стремительно рассеивался.
Я встал сначала на четвереньки, затем оттолкнулся руками, с хрустом распрямил спину и поднялся во весь рост.
– Алла, как же это прекрасно, быть прямоходящим, – восторженно сказал Махмудов и воздел красные, точно освежёванные руки к небесам.
У остальных грабли выглядели точно так же. Муравьи – ребята основательные, халтуры не терпят. Представляю, во что они превратили содержимое летающего блюдца.
Взяв автомат на плечо, я посмотрел в сторону Косиевича и спросил:
– Как попрём «языка», разведка?
Бойцы молчали. Торопить их мне не хотелось. Пускай хорошенько обдумают, взвесят. Уверен, решение будет таким, как следует.
Как должно.
– Товарищ старший лейтенант, – наконец подал голос Молоканов. – Серёга вряд ли хотел бы, чтоб его это… исследовали. Чтобы… живьём.
Я поочерёдно взглянул на остальных. Махмудов и Комаров кивнули.
– Согласен, – сказал я.
Прихрамывая (колени после многих часов пластунских упражнений были содраны, наверное, до кости), подошёл к длинному плоскому телу, вынул из кобуры пистолет, взвёл и приставил дульный срез к туго перетянутому ремнями ранцу.
– Прощай, Серёга, – тонким голосом сказал Молох.
Выстрелы ПМ-а прозвучали негромко. Совсем негромко.
Коренные различия
Ноги у девчонки росли, что называется, от самых коренных зубов и, наверное, именно поэтому бюста у неё почти не было. Вообще, походила она более всего на циркуль – очень привлекательный чуточку веснушчатый русоволосый циркуль. Она прошла мимо нас, помахивая канареечно-жёлтым кожаным рюкзачком и напевая какую-то незнакомую песенку про «невинную пастушку, не знавшую стыда». Пограничник проводил её долгим взглядом, а когда девчонка скрылась за зеркальной дверью VIP-портала, повернул холёную морду ко мне и, манерно растягивая гласные, будто токер с лень-канала, переспросил:
– Ну-у, так где ваш техпаспо-орт, Типуно-ов Матвей?
– Тиунов, сержант. Нет техпаспорта. Я натурал.
Он презрительно скривил рот, но от комментариев воздержался.
– В таком случае чётко назовите ваш по-ол, биологический во-озраст и-и…
Пограничник на секунду окаменел лицом. Только слегка шевелились губы – видимо, читал подсказку на стекле очков-коммуникатора…
– И ве-ероисповедование-э.
– Мужской. Семнадцать. Культур-атеист последнего разбора.
Я оставался невозмутимым, когда сержант раздельно, слово в слово, повторял сказанную мною галиматью о последнем разборе в микрофон. Даже когда он снова коченел, следя за информацией, выведенной на очки-суфлёры. И только когда он наконец отвёл автомат в сторону, я перевёл дух. Ну, блин, развлёкся! Тянули меня за язык, что ли? Нет, зря я пил этот коньяк, ой зря. Подумаешь, зуб ноет. Лучше б перетерпел.