Открытие медлительности
Шрифт:
— Я перестал обращать внимание на детали! Могу поклясться, что это пистолет Беланже.
Все с ужасом смотрели на него.
— Вы что, думаете, я его убил? — дрожащим голосом спросил Мишель. — Это неправда! — Его рука потянулась к пистолету.
— Да нет, — вмешался Хепберн, — никто ничего такого не думает, с чего ты взял?!
Индеец снова успокоился.
Вот только есть волчье мясо никто больше не захотел.
Мишель не спускал с них глаз ни днем ни ночью, строго следя за тем, чтобы эти двое британцев не могли поговорить наедине. Общаясь в его присутствии, они вынуждены были прибегать к языку невольников: говорили о чем-нибудь невинном, так чтобы он все понимал, и одновременно старались при этом вложить дополнительный смысл, ему недоступный: «Похоже, это не единственный волк, погибший подобным образом». Имена Перро и Фонтано они называть боялись. Или: «Если олень перестает бояться волков, он может наверняка начать убивать и других».
Мишель смутно догадывался об их подозрениях и опасениях. Он наотрез отказывался ходить на охоту, все больше тиранил своих спутников и предписывал, кому на каком месте спать. Но и без всяких разговоров белые не сомневались: если бы Мишель знал, куда идти, и умел обращаться с компасом, они бы давно уже были убиты и, хуже того, съедены.
— Почему ты не охотишься, Мишель?
Но тот упорно отказывался:
— Тут дичи нет. Нам лучше двигаться к Зимнему озеру. Мистера Худа мы можем ведь забрать потом.
Джон задумался:
— Хорошо. Только сначала нам нужно запасти ему дров и еды, сам-то он двигаться не может.
Джон искал случая переговорить с Хепберном.
Мишель согласился. Все вышли из лагеря и разбрелись в разные стороны. Джон принялся рубить ветки, стараясь производить побольше шума, чтобы Хепберн знал, где его искать. В этот момент со стороны лагеря раздался выстрел. Он вышел на поляну одновременно с Хепберном и обнаружил Худа лежащим мертвым подле костра. Выстрел пробил череп навылет. Мишель стоял рядом.
— Мистер Худ чистил мое ружье. Нажал, наверное, на курок. Случайно.
Они похоронили Худа на скорую руку, просто присыпали тело снегом. Теперь им не нужно было долгих разговоров, вопросы напрашивались сами собой: отчего Мишель оставил свое ружье, если собирался охотиться, и как еле живому Худу могла прийти в голову мысль взяться чистить его ружье? И главное — пуля вошла в голову сзади, на затылке еще остались следы от пороха. Они уже давно держали свои пистолеты заряженными.
Теперь Худ умер, и можно было двигаться дальше. Они свернули лагерь, и Джон наметил курс. До ночи они успели сделать всего лишь две мили, у Джона болела нога. На ужин они отрезали себе по куску бизоньей шкуры, которой была подбита накидка Худа. Мишель ни на секунду не оставлял их одних.
Мишель то и дело спрашивал:
— Сколько миль еще осталось? В каком направлении находится форт?
— Еще далеко, — отвечал Джон.
Но прошло всего лишь три дня, когда Мишель вдруг с определенностью заявил, что узнал скалу, от которой до форта идти не больше дня.
Джон покачал головой.
— Исключено, — сказал он.
На другое утро, ни свет ни заря, индеец выбрался из палатки и прихватил с собою свое ружье, сказав, что, дескать, собирается пойти поискать лишайник. Впервые за время их перехода он проявил такое рвение.
— Я рад, — ответил Джон, а Хепберн добавил:
— Какой ты добрый, ты настоящий друг.
Они выждали, пока его шаги удалятся.
— Он просто хочет зарядить свое ружье, у него не осталось патронов! — сказал Хепберн. — Когда он вернется, нужно действовать быстро!
Джон заряжал свой пистолет с таким тщанием, будто он делал это в первый раз. Хепберн сказал:
— Мы ели это мясо, мы будем считаться соучастниками, если не убьем его сейчас!
— Первый раз за все время вы говорите ерунду, Хепберн, — ответил Джон. — Он хочет нас убить, и этого достаточно — других оснований нам не нужно, все остальное от лукавого!
Но Хепберн, похоже, все еще боялся, что Джон не сможет выстрелить как следует.
— Я сделаю это за вас, сэр! Мне проще.
Джон вытянул руку от плеча, направив дуло в сторону входа, и встал при этом так, чтобы один из походных тюков скрывал эту часть его тела и Мишель, войдя, ничего не заметил. Одно мельчайшее движение, и пистолет тут же нацелится ему в голову, едва только он появится. В этом положении Джон и застыл, весь подобравшись.
— Нет, — ответил он, — я сам это сделаю. Десять лет на войне — чем я там занимался, по-вашему? Убивают всегда не тех.
— Не тех? — Хепберн ничего не понял. — А как же ваша рука, сэр?
— Я могу часами держать руку на весу, — сказал Джон. — Научился, когда мне было лет восемь. Он постарается подкрасться незаметно, чтобы подслушать нас. Давайте будем громко говорить о каких - нибудь пустяках, иначе он просто выстрелит снаружи, сквозь палатку, если поймет, что мы затеяли против него.
— А денек выдался славный, правда, сэр? — сказал Хепберн. — И погода вроде разгулялась. — Понизив голос, он добавил: — Идет!
Джон откашлялся:
— Давайте-ка подниматься, Хепберн. Я принесу дров…
В ту же секунду на пороге появился Мишель с ружьем на изготовку. Он целился в Джона. Хепберн выхватил пистолет, Мишель направил дуло на него. Эта картинка так и осталась стоять у Джона перед глазами. Очнулся он только тогда, когда Хепберн схватил его за руку и все не отпускал. Несколько минут они молчали. Первым заговорил Хепберн:
— Вы попали ему в лоб, сэр. Он совсем не страдал, он даже ничего не успел понять.
Джон ответил:
— Это путешествие затянулось. Одна неделя была явно лишней.
На следующий день они увидели форт, стоявший на берегу озера.
В хижине они обнаружили четыре полумертвых скелета, которые не могли уже встать: доктор Ричардсон, Адам, Пельтье и Самандре. Никакого продовольствия, ни крошки! Все это время они питались оленьей шкурой, брошенной тут полгода назад и служившей когда-то одеялом, они отскабливали ножами по маленькому кусочку и ели, потом пошли в ход сапоги, в которых они пришли сюда.