Открытие ведьм
Шрифт:
С учеными всегда легко: телефон у них всегда при себе и отвечают они, как правило, уже на втором гудке.
– Кристофер Робертс.
– Привет, Крис, это Диана Бишоп.
– Диана! – приветливо откликнулся он. Где-то на заднем фоне негромко играла музыка. – Я слышал, твоя книга опять получила премию. Поздравляю!
– Спасибо. – Я поерзала на диване. – Для меня это была неожиданность.
– А для меня нет. Как твой доклад, кстати? Уже написан?
– Где там, и близко нет. – Вот чем мне следует заниматься, а не выслеживать в Интернете вампиров. – Извини,
– Конечно. – Он крикнул кому-то, чтобы убавили звук, – никакого эффекта. – Погоди, я сейчас. – (Приглушенные звуки и тишина.) – Ну вот, так-то лучше. Молодежь просто бурлит энергией в начале семестра, – смущенно пояснил Крис.
– Она всегда бурлит, Крис. – Мне стало немного грустно из-за того, что я пропущу начало года и не увижу новых студентов.
– Тебе видней. Ну, в чем проблема?
Мы с Крисом начали преподавать в Йеле одновременно. Штатная должность ему, как и мне, не светила, однако он обогнал меня на год, заработав стипендию Макартура за блестящую работу по молекулярной биологии.
Когда я нахально позвонила ему спросить, почему алхимики описывают две нагреваемые в перегонном кубе субстанции как ветви одного дерева, он не стал строить из себя надменного гения. Никто на всем химическом факультете не хотел мне помочь, а он отрядил двух аспирантов собрать нужный материал и пригласил меня на воссоздание эксперимента. Понаблюдав, как серое месиво в колбе распускается в красное дерево с сотнями веток, мы стали друзьями.
Набрав в грудь побольше воздуха, я сказала:
– Я тут на днях познакомилась кое с кем…
Крис, годами знакомивший меня с товарищами по тренажерному залу, издал радостный вопль.
– Не то, что ты думаешь, – торопливо пояснила я. – Он ученый.
– Прекрасно. Красавец-ученый – вот что тебе нужно. Тебе нужно заполучить интересную задачку… а еще наладить личную жизнь.
– Кто бы говорил. Ты во сколько вчера ушел из лаборатории? И потом, в моей жизни один красавец-ученый уже имеется.
– Ты тему-то не меняй.
– Оксфорд – город маленький, и мы с ним все время сталкиваемся. Он здесь, похоже, большая шишка. – Я скрестила пальцы – ничего, это ведь почти правда. – Я тут посмотрела в Интернете, чем он занимается, мне не все понятно, одно с другим как-то не сходится.
– Не говори только, что он астрофизик. В физике я слабоват, ты же знаешь.
– Тоже мне гений.
– Еще как гений! Но моя гениальность не распространяется на карточные игры и физику. Давай уже его фамилию. – Крис старался быть терпеливым, но рядом с ним трудно не казаться тугодумом.
– Мэтью Клермонт. – Его имя застряло у меня в горле, как запах гвоздики вчерашним вечером.
– Отшельник-невидимка? – присвистнул Крис. Мои руки покрылись мурашками. – Ты что, его взглядом околдовала?
Крис не знал, что я колдунья, и слово «околдовала» употребил чисто случайно.
– Ему понравилась моя работа о Бойле.
– Да уж… – усмехнулся Крис. – Ты на него смотришь своими сияющими синими с золотом глазами, а у него на уме закон Бойля? Он ученый, но не монах же все-таки.
– Правда? – промямлила я.
– Ну да. Феномен вроде тебя – начал публиковаться еще аспирантом. Причем писал не лажу какую-нибудь, а такое, что маститому ученому опубликовать не стыдно.
Я сверилась со своими заметками в линованном желтом блокноте.
– Про нейронные механизмы и префронтальную кору?
– Подготовилась, молодец, – одобрил Крис. – За его ранними публикациями я не очень следил, он меня больше интересует как химик, но работы о волках вызвали сенсацию.
– Почему?
– Он столько о них знал: как выбирают место обитания, как формируют социальные группы и спариваются – как будто сам волком был.
– Может, так оно и есть. – Реплика, задуманная как непринужденная, вышла завистливой и резковатой.
Мэтью Клермонту сверхъестественные способности и вампирская жажда крови почему-то не мешали делать карьеру. У меня появилась уверенность, что уж он-то непременно потрогал бы иллюстрации в «Ашмоле-782».
– Это бы прекрасно все объясняло, – Крис не обратил внимания на мой тон, – но поскольку он не волк, остается признать, что он очень талантлив. Именно на основе этих работ его приняли в Королевское общество. Его называли вторым Аттенборо [16] , но после этого он как-то скрылся из виду.
16
Дэвид Аттенборо (р. 1926) – натуралист и телеведущий. Много лет ведет естественнонаучные программы на Би-би-си.
Еще бы ему не скрыться!
– А когда появился опять, занялся химией и теорией эволюции?
– Да, но эволюция – вполне естественный переход от волков.
– Почему он интересует тебя как химик?
– Ну… он ведет себя так, будто открыл нечто крупное.
– То есть? – нахмурилась я.
– Нервозно. Мы в таких случаях отсиживаемся в лабораториях и не ездим на конференции, боясь ляпнуть лишнее и навести на след кого-то другого.
– Как волки.
О волках я теперь многое знала. Собственническое настороженное поведение, которое описал Крис, было свойственно как раз норвежскому волку.
– Точно, – засмеялся Крис. – Он никого там не покусал? Или, может, на луну воет?
– Не слыхала. Он всегда был таким отшельником?
– Чего не знаю, того не знаю. Он имеет степень по медицине и должен, по идее, принимать пациентов, хотя как практик никогда не славился. Волки его тоже любили, но на симпозиумах он уже три года не появлялся. Погоди-ка… несколько лет назад что-то такое было.
– Что именно?
– Он делал доклад – тему не помню, – и какая-то женщина ему задала вопрос. Нормальный вопрос, умный, но он ей ничего толкового не ответил. А когда она проявила настойчивость, взбесился. Мой приятель там был – говорит, никогда не видел, чтобы вежливый, казалось бы, человек так быстро выходил из себя.