Открытка
Шрифт:
– Зачем нам оставаться в этом доме? – не удержался как-то раз Дезмонд от вопроса, который уже давно вертелся у него на языке. Джесси как раз укладывала его спать. – Я не люблю дядю Боба. Он все время кричит. И дом мне этот не нравится. Тут пахнет навозом, и железная крыша все время гремит по ночам. Я хочу домой!
– Понимаю, мой дорогой, понимаю! Но пока мы не можем вернуться! Это слишком дорого для нас. Потерпи чуток. Вот снимут с дяди Боба гипс, и он перестанет злиться на всех. А что до запахов, то здесь очень жарко. Пыль кругом, сотни мух… Мы просто еще не привыкли к таким условиям. Пожалуйста, постарайся, чтобы сегодняшняя ночь обошлась без происшествий, ладно? Этим ты только навредишь
Джесси расправила одеяло и поцеловала мальчика на ночь. Какое-то время он лежал с открытыми глазами и отчаянно боролся со сном, но кромешная тьма и жара быстро сделали свое дело: он задремал и тут же почувствовал, как пижамные штанишки стали мокрыми. Опять проспал, залился он слезами. Что же делать? Он сгреб мокрую простыню и сунул ее под кровать. И зачем он только потащился сюда вслед за Джесси? Не будь его с нею, и няня улыбалась бы гораздо, гораздо чаще, чем это делает сейчас. А что, если взять и отправиться по той большой дороге, которая ведет в город? Может быть, так бы он дошел в конце концов до самой Аделаиды и нашел бы там дядю Джима. Ему было ненавистно все, что связано с этим домом. Он не хотел оставаться здесь больше ни одной минуты! Если убежать прямо сейчас, то Боб с его гипсом на ноге вряд ли пустится за ним в погоню.
И Джесси стала совсем не такой, как раньше. Она больше не порхает по дому с улыбкой на устах, кудряшки на ее голове превратились в прямые пакли, а лицо покрылось рыжими веснушками. Одежда ее постоянно в пыли, и целыми днями она ходит в домашнем халате и фартуке. Судя по всему, они здесь оба пришлись не ко двору. К тому же Джесси совсем не знает, как обращаться с овцами. На своей ферме в Шотландии она с детства была приучена к коровам, а с овцами требуется совсем другая сноровка.
Постепенно Боб пошел на поправку. Он уже передвигался по двору, опираясь на палку, и даже приноровился управлять своим грузовичком с одной ногой. Раз в неделю они ездили в город: Джесси настояла, чтобы они хоть изредка бывали в церкви. По этому случаю из чемодана извлекалась их парадная одежда. Дезмонду надевали рубашку и курточку, Джесси обряжалась в свое выходное платье и надевала соломенную шляпку. Его сандалии тоже начищались до блеска. Всякий раз, собираясь в город, Дезмонд почему-то вспоминал их морское путешествие сюда, в Австралию, на корабле «Замок Стерлинг», вспоминал, как ему было весело и интересно в обществе дяди Джима. Эти воспоминания лишь сильнее укрепляли его в намерении убежать с фермы. Однажды всю воскресную службу в церкви он обдумывал план побега. Что, если подвернется случай сделать это прямо сейчас? Джесси без него будет гораздо лучше. Он уже знал, где находится железнодорожная станция, откуда поезда отправляются и на юг, и на север страны. Правда, у него не было при себе никакого багажа. Зато в кармане его курточки лежал целый фунт стерлингов, а адрес Джима он уже успел выучить наизусть. Конечно, жаль бросать Джесси одну, но она потом приедет навестить его в Аделаиду и останется вместе с ними, и они счастливо заживут все втроем. А Кейны будут только рады избавиться от лишнего рта. Что же до самого Дезмонда, то он уж точно не станет горевать об их вонючей ферме.
День близился к концу, летний зной пошел на убыль. Вокруг только и разговоры что об овцах и их сортировке. Едва ли в такой толпе народу сможешь улизнуть незамеченным.
– Мне надо в уборную, – прошептал мальчик на ухо Джесси, стараясь ничем не выдать себя. Он хотел обнять ее на прощание, но решил не рисковать. Выйдя из церкви, Дезмонд вихрем помчался на Мейн-стрит, главную улицу в городке, и бегом свернул к железнодорожной станции. На подходе он замедлил шаг, стараясь всем видом показать, что никуда не торопится, просто ждет прибытия нужного ему поезда. Какой-то старик сидел на перроне и строгал палку. Если старик спросит его, решил Дезмонд, он скажет, что пришел встречать гостей. Он уселся рядом и принялся терпеливо ждать. Но никаких поездов не было и в помине. Время от времени старик бросал на него любопытствующие взгляды.
– Когда прибывает следующий поезд на юг? – спросил Дезмонд у старика, стараясь говорить обыденным тоном.
– Завтра! Только завтра, малыш! Какие же поезда по воскресеньям?
Дезмонд поднялся со скамейки, чувствуя, что оказался в самом что ни на есть дурацком положении. И что делать? Либо возвращаться обратно, либо придется где-то прятаться всю ночь. Надо придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить свою затянувшуюся отлучку. Мальчик побрел назад. Но не успел он отойти от станции, как, на его несчастье, из станционного бара показался прихрамывающий Боб, который моментально окрысился на него:
– Какого черта ты здесь околачиваешься?
– Говорит, ждет поезда на юг, – рассмеялся старик, все еще продолжая возиться со своей деревяшкой. – Наверное, задумал дать от тебя деру, Боб!
– Я ему сейчас покажу «деру»! – взревел Боб. – Ну-ка, марш сюда! – Боб схватил его за руку с такой силой, что кожа моментально сделалась красной, и поволок за собой по улице на виду у всех прохожих. – Ты, маленький ублюдок! Подожди! Вот вернемся домой, я задам тебе жару! Будешь знать, как выставлять меня на всеобщее посмешище.
– Что он натворил? – растерянно спросила Джесси у мужа. Она дожидалась их возле грузовика.
– Сегодня я преподам ему урок, который он запомнит на всю жизнь. А ты, защитница, лучше не суйся! И не открывай мне свою варежку! Ясно? Иначе хуже будет вам обоим!
– Прости меня, малыш! Прости! Лежи, не двигайся! – Джесси осторожно смазывала мазью раны, оставшиеся на теле от ремня.
Синяки на спине и ногах отчаянно ныли и болели, но еще сильнее кипела ярость в душе Дезмонда. Его избили! Жестоко и хладнокровно! Он лежал на животе, стараясь вести себя мужественно. Боб заставил Джесси стоять рядом и наблюдать за экзекуцией. Затем он потребовал, чтобы ему принесли машинку для стрижки, и принялся за его волосы.
– Я уже давно мечтал обкорнать эти патлы! С того самого момента, как он тут возник передо мной! Это ты разводишь с ним слюни, растишь из мальчишки бог знает кого!
– Но у него же волосы вьются от природы! – пыталась урезонить мужа Джесси. – Это натуральные кудри.
– Больше никаких кудрей! Сейчас мы разделаемся с ними в два счета! – расхохотался Боб и принялся насвистывать веселый мотивчик, под который овчары обычно стригут своих овец. Дезмонд почувствовал холод металлической машинки на своей голове, ее острые, слегка зазубренные края впивались ему в кожу. – Щелк! Щелк! Щелк! – напевал Боб, споро работая машинкой. Он остриг мальчика наголо, густая копна кудрей валялась на полу возле стула. По лбу ребенка поползла струя крови. Видно, где-то машинка зацепила за живое, но мальчишка был настолько оглушен происходящим, что не издал ни звука. Он сидел не шевелясь, понимая, что каждое движение лишь причинит ему новую боль. И за каждым новым «Щелк! Щелк! Щелк!» что-то в его душе умирало безвозвратно, навсегда. Он тупо уставился в каменную стену, потом перевел взгляд на огонь в печи, где уже потрескивали на углях его кудряшки.
– Перестань, Боб! – не выдержала наконец и его мать. – Что это на тебя нашло вдруг? Он же еще совсем ребенок! Зачем же вымещать свое зло на нем?
– Заткнись, мать! Пусть щенок знает, кто в этом доме хозяин! И чем скорее он это поймет, тем лучше. Тогда, быть может, я еще и сумею сделать из него фермера!
Джесси тихо плакала, орудуя метлой, собирая в совок остатки волос Дезмонда.
– И ты тоже перестань хлюпать носом! – набросился на нее муж. – Вечно ты ему во всем потакаешь! Совсем разбаловала щенка! – Боб отступил на пару шагов в сторону, явно любуясь своей работой.