Открытое окно
Шрифт:
Его мысли все больше путались, но с каждой новой бутылью он открывал мне все более глубокие тайники своей души, все неистовее жестикулировал, двигая остроконечными ушами, размахивая короткими, не достающими до пола ногами. Тем временем, почти час спустя после ошеломляющего открытия, я пришел в себя и начал размышлять.
«Так. Теперь все ясно, как солнечный свет. Просто, как дважды два. Нет никаких сомнений: Кригер! Он случайно узнал, что коллекционеру делают уколы и он пользуется услугами студентов-медиков. Пришел на виллу в отсутствие вдовы и служанки. Убитый знал его. Будучи скуповатым, он легко согласился на предложение
– Ваше здоровье, дорогой коллега!
– Ваше здоровье, господин Канинхен!
«Кригер ведь говорил, что они с убитым были конкурентами… И когда Канинхен обратился к нему с просьбой о посредничестве, Кригер получил возможность ознакомиться с коллекцией своей жертвы. Увидел „Краковскую десятку“, о наличии которой у коллекционера он не знал, увидел знакомую ему еще по 1948 году коллекцию марок „За лот“, осмотрел старые „Саксонии“. Отсюда и пошло… У Кригера нарастала зависть. Должно быть, она душила его все сильнее, пока в конце концов он не пришел к мысли завладеть тем, что лишало его сна. Притаился. Не отвечал на письма из Эрфурта. Старался не попадаться на глаза вдове… Впрочем, вдова близорука, да и вообще могла его не знать, поскольку убитый не был с ней откровенен…»
– Ваше здоровье, господин Канинхен!
– Ваше здоровье, дорогой коллега!
«Кригер! Мнимый приятель НД, человек, который под личийой дружбы скрывал бандитские замыслы! И выступал после убийства не только как врач-эксперт, но и как… специалист по маркам! Назвал нам номера украденных марок. Сообщил, откуда часть из них попала в альбомы покойного коллекционера… Да, все это должно было сыграть роль фальшивого алиби, должно было завести нас в тупик, из которого мы не найдем выхода…»
– Ваше здоровье, дорогой коллега!
– Ваше здоровье, господин Канинхен!
«Доктора Кригера сбила с толку справка, найденная в моем кармане. Из нее он понял, что я был якобы выписан из психиатрической больницы. Благодаря удивительному стечению обстоятельств в справке была указана профессия освобожденного: врач. И по мнению Кригера, все складывалось так, что лучше и не придумать! Работники милиции найдут на месте преступления душевнобольного врача. И тут уж не будет никаких сомнений, что именно он сделал смертельный укол. Он (то есть я) пришел на место преступления второй раз! А рана на темени могла в крайнем случае свидетельствовать, что этот помешанный стукнулся, например, об угол письменного стола во время внезапного припадка эпилепсии…»
– Ваше здоровье, господин Канинхен!
– Ваше здоровье, мой дорогой!
«Позже Кригер понял, что на вилле он допустил ошибку, что тот, кого он принял за душевнобольного врача, был я. Когда я очутился в больнице и НД попросил его по-дружески взять меня под свою опеку, было поздно. Он уже не смел или не имел возможности устранить меня. В этом случае попытка убийства была бы равносильна его разоблачению. Ведь он не работал в этой больнице, а приходил туда только как консультант!»
Я вздрогнул при мысли, что, сам того не зная, провел несколько дней… под опекой расчетливого убийцы!
«Наверняка он колебался! Внимательно следил за мной. Наконец пришел к выводу, что меня, да и вдовы ему опасаться нечего. В тот критический вечер на вилле я не узнал его, как и он не узнал меня…»
– Ваше здоровье, дорогой коллега!
– Ваше здоровье…
«Кажется, в этом случае мы имеем типичный
Чем больше я пил и думал, тем больше неожиданность и горечь открытия, что Кригер является разыскиваемым нами Послом, переходили у меня в злость и ненависть.
«Если он арестован, то я буду первым, кто скажет ему в глаза: „Знаете, доктор, я разговаривал с господином Канинхеном. Это приятный и очень порядочный человек. Живет в Эрфурте у Моста лавочников. Ах, так вы не знаете, что Канинхен живет возле Моста лавочников? Несмотря на то что вы посылали туда письма? Какой Мост лавочников? Это такой широкий мост XVI века, из балок, а на мосту – тридцать шесть домов. Этот мост стоит над притоком Геры, в Эрфурте. Если вы пойдете оттуда к центру, то через несколько минут обязательно попадете на площадь, где находится фирма „Космос“. Владельцем фирмы „Космос“ является некий Рейнеке. А Канинхен купил у него как-то пять варшавских блоков. Заплатил за них, кстати сказать, около тысячи марок. Вы ничего не слышали об этих блоках? Вам не известна случайно судьба блока марок, посвященных Гёте, доктор?…“
К нам подходили знакомые моего чичероне. Они прерывали его коллекционно-философские сентенции, смысла которых я, занятый обдумыванием плана допроса Кригера, уже не понимал. Чокались с Канинхеном и со мной, обнимали и целовали, и, кажется, я уже был на «ты» с половиной находившихся в кабачке Винценца Рихтера гостей.
Канинхен наливал вино, бегал на кухню за рыбой, спорил с обслуживающим персоналом, толкал незнакомых людей, не считая нужным извиняться – словом, совсем разошелся!
Не хуже любого извозчика я проклинал и желто-оранжевую «Баварскую семерку» с крестообразным штемпелем, и минуту слабости, когда черт меня дернул принять приглашение Каyинхена. Услыхав имя Посла, я потерял рассудок!
Это открытие было для меня как гром с ясного неба. Поймал меня в капкан архитектор Канинхен со всеми потрохами. И чудеса Мейсена сделали свое дело.
Куда делся Канинхен? Где он? Я беспокойно оглядывался по сторонам. Не пригвоздил ли его стилетом какой-нибудь конкурент, погоревший на торгах? Не дошло ли здесь случайно, как в Западном районе, до преступления?
Архитектор Канинхен, несмотря на внешние признаки опьянения, сохранял большее присутствие духа, чем я. Он сидел напротив и плотницким карандашом проверял длинный столбец цифр поданного ему счета.
Руди стоял рядом и считал деньги.
Было два часа ночи, когда после тысячи рукопожатий мы с Канинхеном танцующим шагом вышли на пустую площадь.
Лило как из ведра.
– Да-да, мой дорогой коллега. Плевать мне на все, – зашатался Канинхен, – на все, кроме марок!
Мы шли серединой улицы, шатаясь от левой стороны к правой и от правой к левой, направляя свои стопы в сторону длинной Постштрассе, которая должна была привести нас к «Золотому кораблю».
По пути я зашел на почту. Пока Канинхен нежно обнимал почтовый ящик, я послал в адрес НД телеграмму: