Открывая глаза
Шрифт:
Аткинсон заметно нервничал, постоянно поправляя свои очки. Стараясь показаться невозмутимым, он с трудом успокоил себя и произнес: – Пол, мы же учимся в медицинской школе. Мы будем врачами. И значит должны быть готовы ко всему. Подумай, сколько ты смертей увидишь, сколько крови тебе придётся смывать со своих рук! Я не вижу в поручении профессора ничего страшного. Мы просто поможем ему организовать занятие, а потом вместе будем проводить исследование. Нет, конечно, его слова немного выбили меня из колеи, но я всё обдумал и… – Грегг не закончил, видя, как с каждым его словом лицо Гудвина становилось всё более перекошенным от злости.
– А я первый в их списке, – заметил Пол с усмешкой. Наивные слова Аткинсона немного его успокоили – теперь Пол хотел доказать другу, что тот оболванен профессором. Медленно, с чувством полнейшей уверенности в своих словах, Гудвин заговорил: – Он меня терпеть не может… И тебя тоже он терпеть не может… Ты только не видишь этого, поэтому он тобой легко манипулирует! Если кто-то учится лучше его сына, он…
– Пол, пожалуйста, говори потише! – испуганно оглядываясь по сторонам, прервал Пола Грегг, сердце которого бешено заколотилось при мысли, что их разговор может услышать кто-то из студентов и донести на него Хованьскому.
– Он отдаст все свои силы, чтобы сломать этого человека. Он будет его гнобить, оценивать его знания ниже действительных, – немного тише сказал Гудвин. – А всё лишь для того, чтобы его отпрыск не чувствовал себя глупцом, каким он на самом деле является. Ты разве не заметил, что никто на курсе не получает больше лестных слов от преподавателей, чем Сарит.
– Пол, ты немного не прав, – поправив очки, с нотками обиды произнес Грегг. – Тем более, похвала, это не главное в нашей учебе, все решается, в конце концов, знаниями! А у Сарита их не так много, как…
Грегг устыдился закончить фразы, и Пол, будто бы не заметив слов друга, продолжил:
– Сарит такое же отвратительно создание, как и Хованьский, только пока ещё глупое! Две змеи, хитрые и пронырливые. Мне хватило всего пары занятий, чтобы понять это, а ты уже какой год здесь и всё думаешь, что на хорошем счету!
– Ты не прав! – уже более раздраженно произнес Аткинсон. – Профессор всегда давал мне самые важные поручения, он мне доверяет, позволяет работать в лаборатории в выходные. Мы с ним написали несколько статей, большая часть из их них была опубликована в газетах. Разве это не значит…
– Всё, чего ты достигнешь, работая под его началом, он присвоит себе. Ты для него, как немой водовоз, – выкрикнул Пол. – В этих статьях упоминалось твоё имя? А результаты твоей работы под его началом кому больше выгодны, тебе или ему?
Гудвину надоел этот разговор, тем более, что он видел, как слеп был Аткинсон. Пол сошел с дорожки, чтобы дать возможность пройти группе студентов, и устало поглядел на Грегга, пристроившегося рядом. Тот хотел что-то сказать, что не решался. Оба помолчали.
– Я думаю, тебе нужно успокоиться, Пол. Просто подумай, что это…
Но Пол прервал слова друга взмахом руки. Он не хотел больше возвращаться к этому разговору, так как одна только мысль о подобной затее повергала его в шок. Единственной причиной, по которой Гудвин всё ещё не ушел, была вера в то, что к Греггу вернется разум.
– Пол, пойми, такой опыт пойдет нам только на пользу… – сказал, наконец, Грегг, и, снова увидев возмущенный взгляд друга, поправил себя: – Я имею ввиду, опыт исследования, осмотра, который мы будем проводить.
– Первые мною исследуемые
– Ты же сам слышал, профессор сказал, что это особый случай, и в морге сейчас нет подходящего экземпляра для обследования.
– Грегг, Грегг, хватит. Я не стану тебя слушать, можешь не распекаться, – не найдя в глазах друга поддержки, Гудвин закончил: – Увидимся завтра, Грегг. Надеюсь, ты одумаешься.
– Пол, я прошу тебя, не отказывайся, – не отступал Аткинсон, схватив друга за локоть. – Хотя бы ради меня, ради нашей дружбы. Для меня очень важно не опуститься в глазах преподавателей, а если я откажусь, это будет значить конец того, к чему я стремился все эти годы обучения здесь. Пожалуйста. Пол, мне без тебя просто не справиться.
Гудвин молчал. Аткинсон продолжил:
– Я знаю, что профессор Хованьский не самый хороший человек, я знаю, что о нём говорят, но я не могу потерять практику в его лаборатории, что непременно произойдет, если я не выполню его поручения. Помоги мне, прошу, это последнее, о чем я попрошу тебя!
– Тогда это последнее, с чем я тебе помогу, – отстраненно произнес Пол, после минутного молчания. – Как долго идти до кладбища?
– Часа полтора, не меньше. И если мы хотим успеть на погребение, то нужно спешить. Так ты согласен?
– Нет… не согласен, – сказал Пол и, не ожидая понимая от Грегга, поспешил прямиком туда, куда бы он меньше всего хотел попасть.
Кладбище Гринвуд не было кладбищем в прямом смысле этого слова. Оно, конечно, служило последним прибежищем для умерших, и похороны были частым делом здесь, но его создатели сделали всё, чтобы огромные зеленые массы деревьев и кустарников, извилистые дорожки, лужайки перед могилами, прудик, небольшие каменные мостики, помогавшие преодолеть узкие ручейки, стали излюбленным местом горожан для прогулок и скрыли прямое назначение этого места. Кладбище казалось скорее парком, в котором часто попадались каменные плиты, теряющиеся под сетью дорожек и ручьев. Чувства Пола смешались; для него чуждо было такое неподдающееся разуму явление, как кладбище-парк. Заходя сюда, не обязательно было кого-то оплакивать и с отрешенным взглядом стоять у могилы умершего. Даже сейчас по тропинкам бродили, смеясь, люди, хотя неподалеку от них проходили чьи-то похороны.
– Успели! Толпа ещё не разошлась! – улыбнувшись, слегка восторженно произнес Грегг. – Теперь не придется самим искать могилу по всему кладбищу.
Двое студентов направились к месту захоронения, где собралось достаточно много народа. Пока они подходили, Пол заметил, на каком красивом участке хоронили неизвестного человека. Могила находилась перед невысоким, но крутым склоном, полностью поросшим ровной зеленой травой, и словно могучая стена, возвышавшимся на заднем фоне могилы. Пышный кустарник, окружал место захоронения с трех сторон, отчего показался Полу своеобразным забором, который готовился украшать могилу и защищать её от ветров. Это место было словно специально подготовлено для лежащего в гробу, что немало удивило Гудвина; чтобы хоть как-то ответить себе на вопрос, зачем нужно было высаживать эти кусты, он оглянулся по сторонам, и только тогда заметил, что подобные насаждения росли вдоль всего пригорка, и кое-где уже возвышались надгробия, другие места ещё пустовали.