Откуда берутся эльфы
Шрифт:
– Да ничего похожего!
– Эли, ты невыносима! Вроде умная девушка, а иногда как осёл -животное такое упрямое. Говорят, оно от упрямства может даже помереть, но есть не станет! В общем, надумаешь - я жду.
Прокричав это, Афина отправилась обратно на кухню помогать своему мужу с готовкой. Это тоже в голове не укладывалось. Почему она променяла работу в такой сложной и уважаемой профессии на кухню? Мало того, она выглядела счастливой, как будто всегда только о таком и мечтала!
Недовольство собой и всеми остальными так и кипело в груди у Элидес, не давая спокойно
Потом настал счастливый день, и команда Скрепки вернулась с установкой водного терраформирования - самым дорогим приобретением за историю Плесирки.
Прибывшие вышли из транспортной машины, довольные, весёлые, Тиходол расправил плечи, улыбнулся и огляделся с такой радостью, будто попал в родной дом, по которому скучал. Первым делом он подошёл поздороваться именно к Элидес, а та, кусая губы, отговорилась важными делами и сбежала, спряталась в детской. Страшно, было очень страшно.
А потом она притворилась больной и сидела в комнате, оставив малышей на Лири. Хотелось пострадать, ведь ничего не складывалось. Она была влюблена по уши, но не могла понять, что с этим делать.
Когда Элидес удалось с собой совладать, она привела себя в порядок, проверила, хорошо ли сидит любимое лиловое платье и пошла в детскую. Кто отвлечёт от головной боли лучше малышей?
В детской на диванчике сидел Тиходол, а девчонки стояли перед ним -четыре одинаковые копии в розовых платьях и с нелепыми, но милыми заколками на пушистых тонких волосах. Он был выше Элидес на голову, крепким и крупным, малышки от этого на его фоне казались ещё меньше, как гномы перед великаном.
Элидес замерла у двери, боясь нарушить тишину, и не могла налюбоваться открывшейся картиной. Его профилем, аккуратной стрижкой, его широкими плечами и тем серьёзным и одновременно ласковым взглядом, которым он смотрел. Что-то происходило. Его ладонь по очереди прикасалась к их головам.
– Уки, Уми, Уни и Уга.
Раздалось воркование и свиристение, очень нежное. У Элидес даже дыхание перехватило. Похожее на тот звук, к которому Тиходол долго прислушивался перед отлётом. Кстати, с тех пор Элидес этот звук не слышала. До сего момента. По всему выходило, что этот звук обозначает именно его.
– Что это? Что ты сделал?
Тиходол вздохнул:
– Я дал им имена.
– Но с какой стати?
Тиходол внимательно посмотрел на неё, слегка поморщился и нехотя ответил:
– Дело в том, что имена детям у них, оказываются, дают отцы.
У Элидес челюсть отвалилась.
– Откуда ты знаешь?
– Я слышу, Эли, слышу, что они говорят. Они называют меня папой. Вот, слышишь?
Тот самый звук!
– Этот звук означает папа?
– Звук?
– Он задумался.
– Ты слышишь звук? Нет. это похоже на наши слова, только странные, они говорят прямо в моей голове, обычными детскими голосами.
– Да ты! Не может быть! Я их не слышу, почему ты?!
– Это. ладно, признаю, это моя способность. Как у тебя чувствовать живое. Как у Лиринарии успокаивать душевную боль, а у Армира - лечить телесную. Профессор прав, глупо отрицать очевидное - мы раса, у которой есть особенности.
– Закончил он
– Но почему они решили, что ты папа?!
– Закричала Элидес.
Он внимательно посмотрел на неё.
– Потому что ты относишься ко мне. как к мужу.
– Что?!
– Любишь меня так, как жена любит мужа.
– Это неправда!
– Элидес даже ногой топнула.
– Поэтому они и считают меня отцом. И сказали про имена, которые может дать только отец. И даже какие имена они хотят.
Мысли Элидес лихорадочно заметались.
– Лиринария унимает душевную боль, а Армир телесную? Значит, вместе они идеальный доктор? Может, им пожениться?
Тиходол улыбнулся и отвёл глаза.
– Они не выказывают такого желания. Зачем ты уходишь от разговора, Эли? Тебя смущает, что я знаю о твоей любви? Но разве это не прекрасно? Я очень рад.
Элидес снова собиралась крикнуть, что это неправда, но осеклась при виде зелёных глазищ, которые глядели на неё с недоумением. У малышек теперь были имена, они были горды и довольны, но им не нравилось, что мама кричит.
Развернувшись, Элидес пулей вылетела из детской и бросилась в свою комнату. Бегала по ней, не зная, за что хвататься и как отвлечься. Даже не сразу услышала, как открылась дверь.
– Нет, мы поговорим! Хватит убегать, это не поможет.
– О чём ты?
– Не отворачивайся, Эли. Посмотри на меня.
– Всё не так просто!
– Наоборот, всё просто. Я тоже тебя люблю. Меня тянет к тебе и ничего с этим не поделать. Как бы я не сердился или не хотел разорвать эту невольную связь, она не рвётся. Я полюбил тебя с первого взгляда, тогда, когда увидел тебя в кафе на Шаралезе, и с тех пор эту чувство живёт в сердце и становится только больше.
– Правда?
Элидес вдруг ощутила беспомощность. Она могла игнорировать насмешку, легко отбивать грубость и лесть, но его искренний голос и восхищённый взгляд лишал способности сопротивляться.
– Правда. Я не идеален, знаю. В тебе тоже полно недостатков. Ты слишком капризна и избалована. Но, кажется, это делает тебя ещё более привлекательной. Я не могу забыть о тебе и на секунду!
Он подошёл, и Эли не стала больше убегать.
– Я соскучился по тебе. По поцелуям и объятьям. И я ужасно рад, что узнал. Ты бы не призналась.
– Я боялась. и не знала, как.
– Теперь неважно. Я соскучился.
– Повторил Тиходол, придвигаясь.
– Но там дети одни, - ещё успела сказать она.
– Да, - он поднял руки, с видимым удовольствием запуская ей в волосы.
– Но один поцелуй много времени не займёт.
Хотя он и занял несколько минут.
Этим днём покой базы нарушил Армир, разославший всем очередные оповещения о медицинском осмотре.
– Как, опять?
– удивились те, кто не провёл вместе с ним несколько лет на военном корабле. Те, кто провёл, мысленно застонали, но ослушаться не посмели.
Элидес не знала, как проходил осмотр у остальных, однако ей Армир нацепил на голову и руки целую кучу датчиков и заставил отвечать на какие-то дурацкие вопросы, мотивируя необходимостью пройти психологические тесты.