Шрифт:
Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
ОТКУДА В ГОРОДЕ ЯСТРЕБ?!
Рассказ
Перевод К. Коринтэли
Арчилу Эргемлидзе
Дыхание моря достигало кофейни. Воздух был тяжелый, соленый и влажный. Я и Ачико сидели за круглым столиком и в ожидании кофе потягивали коньяк из крохотных, с наперсток, рюмочек.
Бармен - армянин-репатриант четко манипулировал маленькими медными джезве, двигая их в раскаленном песке, - точно музыкант, выстукивающий на доли ритм блюза. Кофейня, сооруженная из обожженного бамбука под огромной
– У тебя что, глотка луженая?
– спросил меня Ачико, поспешно ставя обратно свою чашку.
– Нигде не варят кофе так, как в Батуми, - помолчав, сказал я с удовлетворением.
– В Сухуми, - заметил Ачико и поднес чашку к губам, но отпить все не решался, только жадно вдохнул пар и прикрыл с наслаждением глаза.
Пока Ачико раскачивался, я выпил свой кофе и опрокинул чашку на блюдечко, как обыкновенно делают любители гадания на кофейной гуще.
– Ты умеешь гадать?
– поинтересовался Ачико.
– Да так, немножко.
– Кто научил?
– Соседка, Ляля. Она потрясающе гадает. В прошлом году, перед рыбалкой на Кодори она мне погадала. Сказала, будь осторожен, тебе встретится змея.
– Естественно, человек, отправившийся рыбачить на реку, может встретить змею, чего там гадать!
– засмеялся Ачико.
– Что было, то и рассказываю.
– Ладно, валяй!
– махнув рукой, сказал он.
– В первый же раз, как я забросил сеть, вытащил из воды полутораметровую змею...
– Врешь!
– прервал он меня.
– Клянусь матерью!
Ачико протяжно свистнул.
– Она мне еще раз гадала...
– И что?
– Вижу, говорит, тебя на чьей-то могиле, ты стоишь на коленях с цветами в руках.
– И что?
– Наутро умер Гулда.
– Ну да!..
– Чашка застыла в руке Ачико.
– Вечером того дня Ляля прибежала ко мне выражать соболезнование... стала извиняться, я, говорит, дура, глупая, такое тебе нагадала... а сама ревет...
– Ерунда, простое совпадение...
– сказал Ачико и задумался.
– Возможно. Только с того дня я больше не гадал.
– Ерунда, - повторил Ачико и перевернул свою чашку прямо на столик.
Я не промолвил ни слова и отпил коньяк.
– Ну-ка, загляни в мою чашку, - через некоторое время сказал Ачико и протянул мне свою чашку.
Я взял у него чашку, заглянул. Дно было совершенно закрыто гущей, а на стенках обозначились какие-то причудливые узоры и иероглифы.
– Не умею я гадать, - сказал я, протягивая ему чашку обратно.
– Давай, давай, - подзадорил он меня.
– Плохая чашка, - заявил я.
– Все-таки что ты там видишь?
– не отступал он.
– Море. Море вижу и корабль...
– А капитана?
– засмеялся он.
– Птицу вижу.
– Может быть, самолет?
– снова засмеялся он.
– Настолько я не разбираюсь, - сказал я и вернул чашку.
Кофейня со стороны дороги приличия ради была огорожена неким подобием проволочной изгороди. Вдруг на эту изгородь прилетел воробей.
– Чирик!
– возгласил он и оглядел нас.
– Ага, твое предсказанье сбылось, птица - вот она, черед за капитаном корабля, - начал балагурить Ачико.
Воробей глядел на нас, глядел, потом взъерошился, распушил перышки, встряхнулся и вдруг, сорвавшись с изгороди, прилетел и сел прямо на наш столик.
– Однако какой нахал, - удивился Ачико.
Воробей набросился на маленький огрызок хлеба, пытаясь ухватить его клювом. Его крохотные лапки и коготки смешно скользили по пластику стола. Наконец он кое-как ухватил клювиком хлеб и, вспорхнув, улетел снова на свою изгородь. Оттуда он продолжал посматривать на нас, не выпуская из клюва своей добычи, затем раскрыл крылья и куда-то улетел.
– Видал, как он нас ограбил, этот разбойник?
– удивленно глядя на меня, сказал Ачико.
– Гениально назвали его русские - воробей!
– То есть в чем гениальность?
– "Вора бей", понимаешь?
– Да ради бога, это ты сейчас придумал, - пренебрежительно проговорил Ачико.
– Не я, а русские придумали пичуге такое название.
– Вообще-то верно, название точное, - усмехнувшись, согласился он. Гляди-ка, он опять тут как тут!
– воскликнул Ачико и подвинул на краешек стола еще кусочек хлеба. Воробей на этот раз к хлебу не прикоснулся, сидел себе на изгороди, склонив набок голову, и глядел на нас вызывающе, с задором.
– Чирик, чирик, - произносил он время от времени и менял при этом место.
– Могу спорить, что он знает грузинский и подслушивает нас, серьезно сказал Ачико.
– Смотри, не ляпни что-нибудь, вдруг он турецкий шпион!
– предостерег я Ачико и от души расхохотался.
– Ты шутишь, а он гляди как слушает.
Воробей и вправду вел себя удивительно. Он склонил головку таким образом, что одно его ушко было обращено к нам.
– Кыш, сплетник этакий!
– прикрикнул на него Ачико и взмахнул рукой. Воробей не шелохнулся.
– Ну, господин воробей, чего изволите?
– осведомился тогда Ачико.
Воробей ему что-то ответил.
– О, пожалуйста, сию минуту!
– Ачико засуетился и поставил на землю свою чашку.
– Чего он хочет?
– поинтересовался я.
– Кофе, говорит, желаю, небось сами пьете, а я разве не человек?
Воробей слетел с изгороди на землю и с опаской стал приближаться к чашке.
– Иди, иди, не бойся!
– подбодрил его Ачико.
Воробей заглянул в чашку и принялся клевать кофейную гущу.