Шрифт:
Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
ПТИЧКА
Рассказ
Перевод З. Ахвледиани
Бедиа Чиквани чуть свет разбудил птичий голос. Птичка не пела, она то ли звала кого-то, то ли делилась с кем-то новостью.
– Золотой клюв, меду и сахарку тебе!
– приветствовал Бедиа пташку, распахивая настежь окно. Потом стал по голосу искать птичку и увидел ее. На ветке росшего у ворот граба прыгала и щебетала черноголовка. Нет, не щебетала, а явно звала кого-то или делилась с кем-то новостью. Кого? С кем? Бедиа окинул внимательным взором все деревья во дворе, все колья в плетне,
– Что, черноголовка, с какими вестями пожаловала?
– улыбнулся Бедиа, провожая взглядом перелетевшую с граба на гранатовое дерево птичку.
– Квист, квист, чирик, чирик, квист, чирик...
– ответила птичка.
– Много я понимаю в твоих "квист-чириках"... Но золотого клюва я тебе все же желаю, - проговорил Бедиа и стал одеваться.
– Чр-р-р... Чирик, чирик, чик!
– Черноголовка перелетела на орех.
– Да будет тебе! Понял я все - рассвело, солнце встало, день выдался погожий, и я должен встать и заняться делом... Так я и делаю. Что еще? Говори уж человеческим языком!
– Чирик, чирик, чик!
– А ну тебя с твоим чириканьем!
– Бедиа взмахнул рукой. Птичка переменила место - уселась на кол, склонила голову набок, искоса взглянула на Бедиа и еще раз чирикнула:
– Чик-чирик!
Бедиа удивленно огляделся - "с кем это она тараторит?". Кругом не было ни одной птички, - "рехнулась пташка!".
Бедиа не спеша спустился во двор, подошел к кукурузному амбару, поднялся по приставленной лестнице, взял три желтых початка и, не сходя с лестницы, стал кормить кур и индюшек, со всех сторон сбежавшихся к амбару.
– Квист, квист, чик-чирик!
– напомнила о себе черноголовка.
– Золотой клюв, золотой клюв, чего еще тебе? Есть хочется? Пожалуйста, угощайся, если не боишься подавиться.
Птичка приняла приглашение. Она без зазрения совести присоединилась к курам и индюшкам и клюнула зерно, но, не сладив с ним, тут же бросила его.
– А что я тебе говорил?
– усмехнулся Бедиа. Он спустился с лестницы, вошел в кухню, достал из ларя сито, тряхнул несколько раз, собрал отруби и вернулся на двор - покормить черноголовку, но птички уже не было.
В полдень пришел почтальон Геронтий Цанава.
– Магарыч с тебя, уважаемый Бедиа! Телеграмма из Тбилиси, от сына!
– Что ему понадобилось?
– Прочти сам, тут все написано.
Бедиа взял из рук почтальона телеграмму, надел очки и громко прочел:
"Гульрипши Буденного восемь Бедна Чиквани тчк
Срочно вышли пятьсот рублей тчк Здоров тчк
целую твой Гванджи".
– Как ты сказал? Магарыч? Да тебя во двор не следовало впускать, да что поделаешь - профессия у тебя такая!
– Бедиа небрежно надел телеграмму на торчавший в стене гвоздь и направился в кухню за вином. Геронтий Цанава присел на стульчик и в ожидании угощения с удовольствием провел рукой по усам.
Бедиа появился с початым кувшином "изабеллы" в руке, налил только Геронтию.
– Видать, отличное у тебя вино, уважаемый Бедиа, коли
– произнес с нескрываемой иронией Геронтий и встал, готовясь произнести тост.
– Ну и язык же у тебя, Геронтий Цанава! Ты сперва попробуй вино, а потом изливай свой яд! А может, такого вина нет во всей округе, а?
– И чтобы придать своим словам больше убедительности, Бедиа налил себе.
– Что ж, выпьем, коли так... Дай бог этому дому всего доброго и хорошего, обилия продуктов и здоровья, а остальным вы лично наделены богато, уважаемый Бедиа, побольше бы таких, как вы, добрых людей на побережье Черного моря, и вечная память вашей дорогой супруге, уважаемой Эсме, которая, так сказать, не дожила до счастья своего сына, но вы для вашего дома и отец и мать, за здоровье надежды этого дома, нашего маленького Гванджи!
– выпалил одним духом Геронтий и опрокинул в рот стакан.
– Спасибо!
– поблагодарил Бедиа.
Геронтий выждал, пока выпитое вино добралось до желудка, потом воздел к небу руки и глаза.
– Стыд и срам тебе, Бедиа Чиквани!.. Боже мой, пошло насмарку мое месячное лечение в Карловых Варах!..
– Ты что, белены объелся, Геронтий Цанава?
– насторожился Бедиа.
– Друг я тебе или враг, Бедиа Чиквани? Насилу удалось сбить сахар до нормы, а ты напоил меня настоянной на сахаре гадостью! Что мне теперь делать?!
– За такую телеграмму тебя следовало стрихнином напоить!
– Если это пойло ты считаешь лучше стрихнина, то заблуждаешься, Бедиа Чиквани!
– проговорил Геронтий и сам налил себе второй стакан.
– Чирик-чирик, квист, чирик, чик-чик!
– встрепенулась вдруг в плетне черноголовка.
– Получил, получил добрую весть, радуйся! Пришли, говорит, пятьсот рублей... Копейка в копейку... Об этом ты чирикала все утро, да? Фу, чтоб тебя!..
– С кем ты разговариваешь, Бедиа?
– удивился Геронтий.
– Да с птичкой! Как заладила с утра - "чирик" да "чирик". Вот и начирикала пятьсот целковых!
– Бедиа в сердцах замахнулся на птичку. Та вспорхнула, перелетела на ель.
– Чирик, чирик, чик!
– Я тебе дам "чик-чик"! Пошла к черту?
– рассердился Бедиа.
– Да ты, вижу, понимаешь птичий язык! О чем это она?
– рассмеялся Геронтий.
– Спроси сам - узнаешь!
– Чего тебе, птичка?
– спросил Геронтий.
– Чирик, чик!
– ответила черноголовка.
– Не может быть!
– удивился Геронтий и налил себе третий стакан.
– А ну, катитесь отсюда оба, пока целы!
– Бедна нагнулся за камнем. Птичка улетела.
– Брось камень, Бедиа Чиквани! Я не птичка, летать не горазд, а идти иду, видишь?
– Геронтий осушил третий стакан и направился к воротам.
– С такой телеграммой на лучшее вино не рассчитывай, Геронтий дорогой, так что впредь не утруждай себя, позвони прямо с почты и передай содержание. Понятно?
– крикнул вдогонку Бедиа.
– Понятно!
– сказал Геронтий и, затянув "Кучхи бедниери", покинул двор.
Еще час Бедиа бесцельно бродил по двору, а потом пошел к соседям Гогелия - занять денег.