Отмели ночи (Воин Заката - 2)
Шрифт:
Он бежал по сонным ночным переулкам Шаангсея, где спали целые семьи и бродили желтые собаки с торчащими ребрами; бежал по освещенным улицам, где шатались, стонали и блевали ночные гуляки, пропитавшиеся духом пьянства, похоти и дыма в увеселительных заведениях города, он бежал мимо кашляющих и дрожащих, мимо целующихся взахлеб и подпирающих обшарпанные стены, дерущихся на кулаках и на грязных ножах, позабывших уже, из-за чего началась их ссора. Где-то закричала женщина, но пронзительный визг внезапно оборвался, и Ронину было безразлично, откуда
Он бежал не от зеленых. Это было не в его правилах. Кроме того, что-то подсказывало ему, что теперь они уже не представляют для него реальной угрозы. Он понял это по глазам Ду-Синя. Предводитель зеленых знал о Дольмене. А если и не о Дольмене, то уж точно - о том, что война на севере уже не такая, какой была на протяжении многих столетий.
Он бежал в сторону дороги Окан; его легкие пылали огнем, ноги двигались сами по себе. Им уже завладевало отчаяние. В голове у него вертелись отрывочные детали, слова, события и намеки, которые он впитывал безотчетно, но которым до сих пор не придавал значения. По отдельности они не имели смысла, но все вместе уже вырисовывались в нечто первостепенное и ужасное. Ронин мчался по многолюдному лабиринту улиц, а в его затуманенном мозгу песней звучало имя. Кири.
И Шаангсей наконец ожил в его глазах, стал сверкающей, пульсирующей сущностью, живущей собственной реальной жизнью. Проносясь по закоулкам, где мелькали обнаженные бедра и раскосые глаза, высокие груди и крутые ягодицы, где в полосах тени уютно расположились спящие дети и мелкие воришки, он ощущал это настойчивое присутствие, как близость женского тела, горячего и влажного, властного и ненасытного, возбуждающего и пугающего, и его захватило смешанное чувство торжества и страха.
На дороге Окан было тихо, высокие деревья неподвижно застыли в предрассветном полумраке, звуки ночного города казались далекими, словно принадлежали другому времени, может быть, смутному будущему, и голоса звенели в медленной смене веков.
Он взлетел по изящно изогнутой лестнице и забарабанил в тяжелые желтые двери. Ему открыла какая-то женщина с огромными глазами. Он вцепился в нее и выдохнул:
– Где Кири?
Узнав Ронина, она удержала охранников, уже готовых наброситься на него, проводила его в освещенный коричневым светом зал и быстро удалилась.
Он бродил среди диванчиков и столиков в поисках вина, но, как обычно, все уже было убрано. На лестнице раздался звук шагов. Ронин обернулся.
– Она сейчас выйдет, - сказала ему спустившаяся по ступенькам женщина.
Ронин вздохнул с облегчением. Только теперь он позволил себе немного расслабиться и отдышаться.
И вот она появилась на лестнице, изящная и гибкая, в облаке ниспадающих черных волос. На мгновение ему показалось, что это не Кири, но потом он увидел ее фиолетовые глаза, в глубине которых поблескивали серебристые огоньки.
– Что с тобой?
– спросила она, быстро спускаясь по ступеням.
– Ты ранен?
Он окинул взглядом
– Ранен? Нет, кажется, нет.
– Он поднял глаза.
– Ты знаешь Ду-Синя?
– Где ты слышал это имя?
– В аптеке меня поджидала засада. Зеленые. Они отвели меня к нему.
– И ты жив, - с некоторым удивлением заметила она.
– Он думал, что ты располагаешь какими-то важными сведениями. Но какими...
Ронин вздохнул.
– Помнишь, я рассказывал, как дрался с зелеными в переулке...
Она помахала рукой, распространяя запах лаванды.
– Помню, продолжай.
– С убитого я снял серебряную цепочку. Я даже не знаю зачем. Из-за нее я и сцепился с зелеными у ворот города за стенами.
– Ты показал им цепочку.
– Как последний глупец. Пытался дать взятку, чтобы мне позволили встретиться с Советом.
– Это было бы смешно, если бы не было так серьезно.
– Да, но...
– В чем ценность этой цепочки?
– На ней медальон - серебряный цветок. Ду-Синь назвал его "сакурой".
– Я...
Он остановил ее жестом.
– Я покажу ее тебе, когда будет время. А сейчас мне надо увидеться с женщиной, которую я принес сюда. Моэру.
– Но сейчас ночь. Я не хочу ее будить.
– Кири...
Она улыбнулась.
– Хорошо, но тогда тебе придется рассказать, чего хотел от тебя Ду-Синь. И про человека в переулке...
– Пойдем, - сказал он.
Она повела его наверх, в одну из комнат в полутемном коридоре. Когда они вошли, Кири зажгла светильник на деревянном столике рядом с широкой кроватью.
Теперь Ронин разглядел, что она очень красивая. На ее смуглом лице не осталось следов грязи и боли, она отъелась и отдохнула. Моэру была просто прелестна. Продолговатые глаза и широкий рот придавали ее лицу открытость неискушенной невинности, во сне она напоминала безмятежное дитя.
Кири склонилась над ней. Моэру открыла глаза и посмотрела на Ронина.
– Моэру, это тот, кто тебя спас. Мацу говорила тебе о нем.
Девушка кивнула и протянула худенькую руку. Ногти ей подстригли, отполировали и покрыли блестящим прозрачным лаком. Она погладила его руку. Он бросил взгляд на ее рот, но коралловые губы не шевельнулись. Немая от рождения, подумал он.
– Моэру, я хочу попросить тебя кое-что сделать. Для меня. Это очень важно. Сделаешь?
Она кивнула.
– Откинь простыни, - сказал он.
Кири молча наблюдала за ним.
Моэру подчинилась. Она была обнажена. Ее кожа имела золотистый оттенок с оливковым отливом. Ее оформившееся чувственное тело с округлыми мягкими формами было столь же прекрасно, как и лицо.
– Повязку не меняли?
– Ты просил Мацу не делать этого, - сказала Кири.
– Моэру, сейчас я сниму повязку.
Продолговатые голубовато-зеленые глаза смотрели на него безмятежно, доверчиво. Она развела ноги.