Отменённые историей

Шепелев Леонид Ефимович

Сенатским указом 14 января 1762 г. было разрешено «находящихся в губерниях, и провинциях, и городах департамента Главного комиссариата при подушных сборах канцеляристов» по выслуге восьми лет производить в регистраторы (XIV класс) «с прежним их канцеляристским жалованием», т. е. при оставлении на прежних должностях. Это делалось для того, чтобы канцеляристы «перед прочими в произвождении обиды не претерпевали, но, будучи произвождением ободрены, в состоянии б были к дальнейшим по должности своей трудам себя поощрять». Однако уже 7 мая был издан сенатский же указ «О непредоставлении секретарей и приказных служителей к повышению чинами с оставлением при прежних должностях». Такая частная мера мотивировалась тем, «дабы от этого напрасного затруднения и в настоящих делах помешательства происходить не могло». Вместе с тем предписывалось вообще «впредь в Правительствующий Сенат представлений о произвождений в высшие чины» с одновременным оставлением

«при исправлении прежних должностей не чинить». 19 мая того же года сенатским указом производство сверх штата (т. е. без назначения на соответствующую должность) в чины IX–XIV классов снова было запрещено. Но одновременно было сделано исключение для тех, «которые окажутся достойными и выслужат восемь лет в канцеляристском чине».^{48} Через три года было решено не допускать таких исключений. По «высочайше» утвержденному 5 сентября докладу Сената от 8 августа 1765 г.^{49} вновь устанавливалось производство канцелярских служителей «единственно на ваканции в штатное число, и каждого тем только чином и к настоящей должности». Предписывалось «впредь сего времени всем… местам отнюдь никого не в штатное число… и не теми чинами, к какой точно должности кто определяется, никого не производить, и в Сенат не представлять для того, что таковых Сенат производить не будет».

Однако окончательное общее решение вопроса, последовавшее в 1767 г., было иным. 13 сентября по всеподданнейшему докладу Сената^{50} было постановлено, «чтоб тем, которые не могут поступить по новым чинам на порозжие ваканции, остаться в прежних местах и с прежним жалованием, какое ныне получают; а вступающих по тому произвождению в вышние места, при том же произвождении по старшинству и достоинству поместить».

16 декабря 1790 г. был подписан указ «О правилах производства в статские чины», который подводил итог предшествующему законодательству в этой области.^{51}

Получение первого классного чина, согласно правилам, могло иметь место только при назначении «на убылые места», т. е. было «оставлено на основании указа…, на докладе Сената 1765 г. августа 8 (сентября 5) состоявшегося». Иначе решался вопрос о чинопроизводстве тех, кто уже имел чин XIV класса. Устанавливались два пути их продвижения вверх по иерархии чинов, причем вне зависимости от наличия вакансий: награждение чином за особые заслуги и выслуга определенного числа лет в предыдущем чине. Относительно второго пути в указе говорилось: «к одобрению людей достойных и способных, и дабы не заградить таковым пути к преимущественному пред прочими возвышению, по представлении их начальства давать чины тем из удостоенных, кто не менее трех лет в одном чине действительно служит, разумея до VIII класса». Для перевода в чин VIII класса (дававший потомственное дворянство) из предыдущего недворянам требовалось служить в чине VII класса не 3 года, а 12 лет.

20 апреля 1797 г. указом Павла I «О наблюдении, при избрании чиновников к должностям, старшинства мест и чинов»^{52} еще раз не только подтверждалось право, дававшееся чином, на занятие должности вообще, но и определялось прямое соответствие этого права со старшинством чинопроизводства. А указом 9 декабря 1799 г.^{53}устанавливались сроки выслуги в чинах от VIII до V классов. Имелось в виду, что пожалование в более высокие чины производится вообще вне правил по личному усмотрению императора. Предусматривалась возможность и чинопроизводства за особые заслуги. Наоборот, в отмену закона 1790 г. запрещалось производство за отличия в чины младших классов — до VIII (последнее правило, однако, вскоре утратило силу и не соблюдалось).

Постановления Екатерины II и Павла I, закрепившие, в частности, возможность производства в следующий чин при условии простой выслуги лет, окончательно превратили получение гражданского чина (до V класса) в право государственных служащих, на реализации которого они могли настаивать (если только не находились под следствием и не были опорочены по суду). Лишь получение чина вне положенного срока за особые заслуги делало его наградой. На практике же, однако, в связи с расширением государственного аппарата и недостатком подходящих кандидатов для замещения вакантных должностей Сенат практиковал назначение на должности лиц с чином меньшего класса, чем класс должности, с одновременным повышением для них класса чина до класса должности вне срока выслуги и особых заслуг. Этой практике был положен конец лишь указом 2 июня 1808 г., которым предписывалось «впредь ни в каком случае Сенату самому собою не производить никого в чины прежде выслуги узаконенных лет». Вместе с тем было подтверждено требование представлять о награждении чинами за особые заслуги на усмотрение императора.^{54}

Вместе с возникновением собственно гражданских чинов, т. е. отделением их от должностей в самостоятельную правовую категорию, усилилась потребность в единых наименованиях этих чинов, в общих обозначениях

классов гражданской службы. Цифровые обозначения не получили широкого употребления. Первоначально (в примечаниях к самой «Табели о рангах» и в последующем законодательстве о чинах) использовались наименования военных чинов, как уже вполне установившиеся. Однако вводить их в широкое употребление не представлялось возможным, хотя гражданские чиновники очень стремились к этому: военная служба пользовалась большим почетом, чем гражданская, и желание чиновников приравнять себя к офицерам играло свою роль. В течение XVIII в. правительству приходилось неоднократно издавать указы, запрещающие штатским служащим именоваться военными чинами. Но их притягательная сила была столь велика, что даже при Николае I офицеры, перешедшие в гражданскую службу, продолжали именоваться своими прежними чинами. Предпочтение отдавали военным чинам и в конце XIX в., когда, по свидетельству современников, «многие чины высшей гражданской иерархии» приказывали прислуге «называть себя генералами».

Формирование номенклатуры гражданских чинов пошло по двум направлениям. Прежде всего, классы чинов стали называть значившимися в них наименованиями тех должностей и званий, которые не были связаны со службой в каком-то конкретном учреждении и не предполагали исполнение определенных обязанностей. Такими наименованиями стали: действительный тайный, тайный, титулярный и надворный советники, явно заимствованные из немецкой практики. Затем, наоборот, за другими классами чинов закрепились названия наиболее известных и постоянно существовавших должностей: коллежского советника, коллежского асессора, коллежского секретаря, губернского секретаря и провинциального секретаря. Юридически все эти наименования окончательно были закреплены упоминавшимся законом 1790 г.

В результате к началу XIX в. номенклатура гражданских чинов приобрела такой вид:

Двойное наименование высшего гражданского чина и некоторые особенности его пожалования определялись следующим. Чин канцлера, или государственного канцлера, мыслился как уникальный, предназначенный для первого должностного лица в иерархии гражданской службы. За всю историю Российской империи чин канцлера имело 11 человек. Первым — в 1709 г. — его получил граф Г. И. Головкин, а последним — в 1867 г. князь А. М. Горчаков. Часто чин канцлера давался министрам иностранных дел. Если глава дипломатического ведомства не обладал еще чином I класса, а имел лишь II класс, он мог именоваться вице-канцлером. В середине XIX в. имела место ситуация, когда чином канцлера некоторое время обладало лицо, оставившее пост министра иностранных дел — граф К. В. Нессельроде, а новый министр — А. М. Горчаков его еще не имел. В начале XIX в. некоторое время употреблялся чин «канцлера внутренних дел» (так, в 1834 г. князь В. П. Кочубей, будучи председателем Комитета министров, пользовался чином «канцлера по внутреннему управлению»). Но уже в конце XVIII в. возникла необходимость пожалования в чин I класса лиц, которые в силу своего служебного положения никак не могли именоваться канцлерами. Тогда и получило начало употребление другого наименования чина I класса, а именно— «действительный тайный советник I класса». Число лиц, имевших его до 1917 г., в общей сложности ненамного превышало десяток. Известно, что чин действительного тайного советника I класса получил светлейший князь П. В. Лопухин, чья дочь пользовалась симпатией Павла I. В середине XIX в. этот чин имели князья А. К. Голицын и П. П. Гагарин. В 1906 г. его получил граф Д. М. Сольский, а в 1916 г. — И. Л. Горемыкин.

Указом 27 марта 1800 г. была сделана первая попытка приравнять к гражданским чинам целую категорию лиц, не состоявших на государственной службе: к чину VIII класса номинально были приравнены те, кто получал введенные тогда же особые почетные звания для лиц, успешно занимавшихся промышленностью и торговлей, — «мануфактур-советник» и «коммерции советник». Удостоившиеся этих званий (к середине XIX в. было всего 258 таких пожалований) получали право персонального приглашения на разного рода совещания по делам торговли и промышленности при правительственных учреждениях. Сыновья же их в 1854 г. получили право поступления на государственную службу (канцелярскими служителями второго разряда).

Чин IX кл., согласно «Табели о рангах», мог даваться «профессорам при Академии» и «докторам всяких факультетов, которые в службе обретаются». Отнесение российских ученых к столь низкому рангу вызвало критические замечания М. В. Ломоносова.^[7] Он считал одной из причин недостаточной привлекательности в России ученых званий невозможность получить вместе с ними высшие чины, «между тем как за границей» ученые, «хотя большей частью не принадлежат к дворянству, производятся в статские и тайные советники. И для того дворяне охотнее детей своих отдают в кадетский корпус. А если бы ранги были расположены, то дворяне возымели бы охоту не менее к наукам, как к военному искусству».^{55}