Отменённые историей

Шепелев Леонид Ефимович

Правила 1834 г. сохраняли за чином исключительное право назначения на должность. Указывалось, что «чиновники определяются к местам не иначе, как сообразно чину каждого». При этом разрешалось назначать на должности чиновников, «имеющих один чин выше или ниже той степени, в которой положена должность». Чиновник с высшим образованием мог быть назначен даже через «степень»: в правилах оговаривалось, что «лица, совершившие курс наук в… высших учебных заведениях…, могут быть определяемы к должности… даже двумя степенями выше чинов их». В следующем году право на определение к должности, класс которой на две ступени выше их чина, было предоставлено всем без исключения чиновникам.

Юридическая возможность расхождения между классами чина и должности не ломала, однако, традиции, дававшей из нескольких кандидатов на должность предпочтение старшему по чину и старшему в чине.

Для того чтобы реализовать идею соответствия класса чина классу должности (с расхождениями в 1–2 класса), необходимо было упорядочить отнесение к определенным классам всех существовавших должностей. Понятно, что

от самого подхода к «классификации», от того, к каким именно классам будут отнесены должности, зависело реальное значение права на должность, которое давал чин. Принадлежность к классам высших, сравнительно немногочисленных, должностей к середине 1830-х г. уже вполне определилась. Отнесение должностей средней и низшей категорий к классам было уточнено и объявлено в виде указа Николая I от 1835 г. «О расписании должностей гражданской службы по классам от XIV до V включительно». В XIX — начале XX в. обычно должность министра соответствовала II классу; товарища министра — III кл.; директора департамента (управления), губернатора и градоначальника — IV кл.; вице-директора департамента и вице-губернатора — V кл.; начальника отделения и делопроизводителя в центральных учреждениях — VI кл., а столоначальника там же — VII кл.

Система чинопроизводства в том виде, в каком она была установлена правилами 1834 г., имела целью обеспечить занятие должностей прежде всего образованными чиновниками и предпочтительно из дворян. Но при таком подходе к делу, несмотря на преграды на пути служебного повышения выходцев не из дворян, приток служащих в высшее сословие не сократился. Поэтому манифестом 11 июня 1845 г. «О порядке приобретения дворянства службой» право на потомственное дворянство было повышено с VIII класса до чина статского советника (V класс).^{71} IX–VI классы отныне давали лишь личное дворянство, а низшие чины (XIV–X классы) — личное почетное гражданство.

В середине же 1840-х гг. правительством предпринимается ряд мер, имевших целью усилить общий контроль за чинопроизводством. Был составлен список всех гражданских чиновников империи, охвативший более 60 тыс. человек.^{72} При Собственной его величества канцелярии учреждается Инспекторский департамент гражданского ведомства. Тогда же в правительственных кругах, в несомненной связи с революционными событиями на Западе и некоторым ростом образовательного уровня чиновничества, впервые возникла серьезная озабоченность «направлением умов» государственных служащих и наличием в их составе (в частности, среди служащих Министерства юстиции) «неблагонадежных» элементов. Николая I беспокоил, в частности, пример Австрии, где, как он считал, была «сильная бюрократия, которая минирует государство и ставит умы в вечную борьбу с правительством».^{73} По поручению царя министром юстиции графом В. Н. Паниным в ноябре 1846 г. была разработана соответствующая записка. Панин находил нужным «подвергнуть общему пересмотру Устав гражданской службы» в целом и уверял царя в том, что «никакие усилия… не достигнут цели, если самый порядок определения к должностям не поста* вит ясными постановлениями преграды к замещению должностей лицами, недостойными оказанного им доверия». Министр юстиции предлагал предоставить пересмотр Устава новому особому Комитету. Такой Комитет был создан и в декабре 1846 г. провел свое первое заседание. При рассмотрении журнала Николай I собственноручно изложил все те начала, на которых следовало вести разработку проекта нового Устава о службе гражданской. Его предложения сводились, в частности, к следующему: «2. Чинами не называться, а называться по местам службы и занимаемой должности. З. Производству быть не за выслугу, а как в военном ведомстве на ваканции, и в редких случаях за отличие. 4. Производство за выслугу лет заменить прибавками к жалованию, держась сроков доныне за выслугу постановленных…». Таким образом, Комитету предлагалась обязательная программа действий, сущность которой заключалась в отмене и чинов, и их названий. В январе следующего года царь дал указание приложить «всевозможное старание, чтобы действия Комитета шли без замедлений».^{74}

Однако вскоре, в 1847 г., работа Комитета оказалась парализованной двумя записками министра народного просвещения графа С. С. Уварова, поданными царю, где он выступил с апологией чинов.^{75} Записки эти на многие годы стали манифестом и сводом основных аргументов для сторонников сохранения чинов и вновь и вновь привлекали внимание всякий раз, когда заходила речь о их отмене.

В одной из записок С. С. Уваров с сожалением признавал, что «система чинов, исходящая из «Табели о рангах» Петра I», неоднократно «обращалась в укоризну и насмешку не только иностранцами, писавшими о России, но и многими из русских…». Между тем гражданское чинопроизводство было введено в России для обеспечения необходимой постепенности повышения служащих по иерархической лестнице. Автор решался утверждать, что «Россия любит в «Табели о рангах» торжественное выражение начала, славянским народам драгоценного, — равенства пред законом, дорожит знамением мысли, что каждый в свою очередь может проложить себе путь к высшим достоинствам службы. Сын знатного вельможи или богатейшего откупщика, вступая на путь государственной службы, не имеет в законах оной никакого. другого преимущества, кроме преимущества постоянного усердия, и оно может быть у него благородно оспариваемо сыном бедного и неизвестного заслугами отца».

В случае отмены чинов, полагал С. С. Уваров, «исчезнет та нравственная сила, то нравственное могущественное

привлечение, какое побуждает лиц, имеющих достаток, посвящать себя государственной службе, а с уничтожением подобной нравственной связи еще более ослабеет мысль, которая благоговейно руководила целыми поколениями, что каждый должен служить престолу, и честные бескорыстные деятели покинут государственную службу, не представляющую уже для них никакой особенной привлекательности, тем более что при малом вообще числе мест представляет трудность получать и выгодное для честолюбия назначение. Последствием сего будет то, что государственная служба окончательно перейдет к людям, более занятым собственными выгодами, в руки так называемых чиновников, составляющих у нас многочисленное сословие людей без прошлого и будущего, имеющих свое особое направление и совершенно похожих на класс пролетариев, неизлечимой язвы нынешнего европейского образования. Очевидно, что по разрушении мысли, столь мудро и искусно к России приложенной великим ее преобразователем, останется в виду лишь одно заменительное средство: умножение денежных окладов. Но и этого мало. Человеку врождена еще нравственная потребность, которую также нужно удовлетворять: потребность возвышения. С одной стороны, какую неисчерпаемую руду следовало бы вновь открыть, чтобы удовольствовать требования, неудержимо возростать долженствующие? С другой стороны, не родятся ли новые покушения к приобретению вместо чинов славы, власти, чего на Западе с такой алчностью добиваются? Разумеется, никаких сокровищ не будет достаточно для замены чинов новыми окладами. Не подлежит также сомнению, что, давши однажды такое направление государственной службе, правительство не в состоянии будет остановить потом произвольного самовознаграждения» (так деликатно Уваров называл взяточничество).

В другой записке министр народного просвещения высказывал убеждение, что если практика гражданского чинопроизводства и приводила в прошлом к некоторым неурядицам и несообразностям, то все причины этого были ликвидированы мероприятиями Николая I. Достижение важных чинов одною выслугой лет устранено в 1834 г., когда был установлен порядок производства в чины соответственно классам должностей и были увеличены сроки выслуги. Если ранее при обязательности постепенного прохождения многих чинов затруднялось выдвижение хотя и молодых, но способных людей, то теперь установлением существенных льгот по образованию им предоставлена возможность более быстрого повышения. Одобрялось соединение права потомственного дворянства с чином статского советника (1845 г.). «Чины, существующие более века, при постепенных изменениях сообразно требованию обстоятельств приведены наконец в такое положение, что, служа поощрением заслуг, совершенно устранены от неудобства — распространять до излишества класс потомственных дворян», — заключал С. С. Уваров.

Если ликвидированы когда-то существовавшие отрицательные стороны чинов, то тем более важно обратить внимание на положительные. Чин обеспечивает почет служащим и одновременно почет правительству, «которого они токмо орудие». Поэтому отмена чинов унизит чиновников, а «всякое унижение их необходимо должно уменьшить степень важности представляемой ими власти». При недостаточности окладов, выплачиваемых служащим, чины есть средство привлечения к службе и удержания на ней способных людей. Частные занятия предоставляют и будут предоставлять много больше материальных выгод, чем государственная служба. Поэтому особенно важно поддерживать в служащих идею чести, «обольстительную» мысль, «что чин возвышает их над всеми званиями, хотя и пользующимися вполне житейскими выгодами». «Следовательно, с уничтожением чинов, т. е. когда чиновник был бы только наемщик, правительство могло бы вдруг лишиться самых необходимых орудий для движения государства».

Министр народного просвещения нашел еще одну важнейшую выгоду существования чинов «в совершенной соответственности» их «с монархическими началами»: «Бесчиновность свойственна токмо правлениям представительным», — заявил он; она-де «порождает ложные мысли о равенстве» и никак не допустима при монархии, где «люди возвышаются по чинам, жалуемым от престола» и где «всякий чиновник знает, что он обязан чином, а следовательно, и почетом, государю и, таким образом, чины являются выражением царской власти и милости». Такой порядок исключает, стало быть, превратное убеждение, что «каждый достигает важного участия в государственном управлении единственно своими способностями». Отмена чинов дискредитировала бы правительство и лишила бы его «важнейшей пружины действовать на умы, средства, которое, имея почти фантастическую силу, ничего не стоит государству и не может быть заменено никакими материальными вознаграждениями».

В заключение С. С. Уваров утверждал, «что укорененная в общем уважении и совершенно согласная с монархическим духом, гражданская иерархия России, оставаясь неприкосновенною…, послужила бы к вящему укреплению твердыни русского самодержавия».

Ознакомившись со второй запиской С. С. Уварова, Николай I написал на ней: «Много весьма справедливых мыслей». Записки С. С. Уварова стали известны современникам, и содержание их вызвало обоснованную критику. Так, упоминавшийся уже нами В. Я. Стоюнин высмеял рассуждения Уварова о «равенстве перед законом» подданных Николая I. Он же указал на одну из главных причин, вызвавших уваровские записки: «Русский вельможа испугался, что с уничтожением «Табели о рангах» пропадет сила высшего сословия, потому что людям со связями и с протекцией чины добывать было легко».^{76} Практическим результатом записок было то, что проект нового Устава о службе гражданской, разработанный к 1850 г. на основе личных указаний Николая I, не получил утверждения, а сам Комитет 1846 г. был в начале 1856 г. ликвидирован.