Отметить день белым камешком

Семенов Юлиан Семенович

Клуб "Черного дракона" открыто называет три пункта своей программы: национализм, антикоммунизм, паназиатизм. Сейчас так же, как до 45-го года, члены клуба "Черного дракона" незаметны в общественной жизни. Но если внимательно проанализировать деятельность "Черного дракона", то можно заметить ряд интересных тенденций. Например, недавно был создан "Азиатский институт". Ректором этого института стал президент общества "Красная свастика". Впрочем, вскорости ректор был убран из Азиатского института, потому что выявились его связи с иностранцами. С точки зрения этики "Черного дракона" сие недопустимо: "Азия - для азиатов",

никаких контактов с другой расой! (Можно и нужно отлаживать всевозможные контакты, но об этом никто не должен знать. Политик, который не смог скрыть свои контакты, обязан быть устранен. Связи с американскими и европейскими правыми необходимы, но это следует держать в тайне.) Поскольку у ректора Азиатского института были тесные связи с южновьетнамскими буддистами, его сохранили для работы на другом очень ответственном участке - он сейчас советник по развитию Малайзии. Телефон, адрес этого человека теперь никому не известен. Малайзия - давняя мечта японских ультра.

В последние годы были созданы "Японские молодежные курсы", "Патриотическая партия Великой Японии", "Лига японской молодежи", "Союз защитников Японии". Стала издаваться газета "Защита от коммунизма". Словом, за последние три года в Японии зарегистрировано около 400 крайне правых организаций, исповедующих фашистские лозунги "Черного дракона". Эти ультра не стремятся войти в парламент. Они работают по своим личным, тайным, долговременным связям. Депутаты парламента, к которым они нашли ключи, проводят лишь идеи паназиатизма, национализма и антикоммунизма. Тактическую линию проводят функционеры правых партий. Здесь убийства, покушения, всякого рода лоббизм, подкуп, шантаж.

(- Заметьте, - добавил мой собеседник, - что общество "Красная свастика" впервые было организовано в Китае.)

В 30-м году "Красную свастику", созданную в Японии, разогнали, так как она участвовала в попытке фашистского переворота. Спустя тридцать восемь лет партия возрождена.

...Получив от моих знакомых адрес и телефон фашистской "Патриотической партии Великой Японии", - их центральный комитет расположен на Чиодо-ку Кудан Минами Чоме, возле императорского дворца, телефон [phone], - я позвонил туда, представился: "Писатель, корреспондент "Правды", - и попросил о встрече с руководством партии. После долгого суетливого замешательства мне ответили, что сейчас со мной никто беседовать не может. Попросили перезвонить месяца через полтора. Позвонил в "Японские молодежные курсы" - тоже фашистская организация, расположенная в Минато-ку, Адзабу, Ридого-чо, телефон [phone]. Мне ответили, что руководители курсов сейчас заняты, а никто иной со мною беседовать не имеет права.

– Позвоните попозже.

– Когда именно?
– спросил я.

– Попозже, - последовал короткий ответ, и без традиционного японского прощания трубка была брошена на рычаг.

Лидера социалистов Асануму убил Ямагути, состоявший в "Патриотической партии Великой Японии". Для того чтобы не "марать партию кровью", он за месяц до покушения на Асануму вышел из партии, но его отец сейчас стал секретарем президента общества "Красная свастика". (Впрочем, новый президент "Красной свастики" Сасакава категорически утверждает, что цель "Красной свастики" сугубо благотворительная: госпитали, больницы, школы - для всей Азии.)

Крайне правые исповедуют традиционную преемственность: сын обязательно становится преемником отца. До сих пор остается загадочной гибель сына Таямы в автомобильной катастрофе. В принципе именно он должен был стать

новым президентом "Черного дракона"...

– Фашисты имеют опору в народе?
– спросил я.

– Среди темноты, люмпена - да, - ответили мои собеседники.
– Среди фанатиков "японского традиционализма" - да. Среди старых военных - да. (А Япония - страна семейных традиций, поэтому дети "старых военных" обязаны идти по дороге отцов.)

Несколько раз я замечал, как в отелях, где я останавливался, просматривали портфель, прослушивали мои дневниковые заметки, которые я наговаривал на диктофон, пролистывали записи, сделанные на машинке. Я никогда ничего не скрываю, все оставляю на столе и спокойно ухожу. Но память-то есть: помнишь ведь, как оставил, что оставил и в каком порядке оставил. Да и перепроверить это - нехитрое дело.

Для того чтобы проводить эту мелкую доносительскую работу, тоже нужно иметь опору. Правительство громогласно исповедует демократические лозунги, а демократии противна грязная полицейская нечистота. Однако ведь кто-то ее должен делать, а Япония страна, где нельзя топнуть ногой и приказать. Следовательно, нужно найти человека, который верит в то, что он делает "чистое дело". Таких людей находят: в основном это люди крайне правых, фашистских партий, которые исповедуют традиционализм, старые японские методы слежки, доноса и недоверия к любому иностранцу.

Сижу в маленьком домике Исии-сан под Токио, в Митакаси, на Инокасира.

Портреты Зорге на стенах. Матрешки. Книги. Это она сумела сохранить и передать нам его фото, известное теперь всему миру. Лицо ее улыбчиво и приветливо, и только громадные глаза скорбны и живут своей жизнью...

Исии-сан рассказывает:

"Сначала незаметный, тихий человек из секретной полиции пришел к моей матери:

– Вы должны сделать так, чтобы ваша дочь была настоящей японкой. Она должна помогать нам. Когда ее друг уезжает, она должна приносить нам его бумаги и после аккуратно класть их на место. Об этом никто никогда не узнает... Если же об этом разговоре узнает, друг вашей дочери, пенять вам придется на себя.

Друг Исии-сан узнал об этом.

На следующий день в дверь дома Зорге постучался Аояма - сотрудник специального отделения полиции.

– Исии-сан нет дома, - ответила старенькая служанка, приходившая утром к Зорге готовить обед и убирать в комнатах.

– Пусть она сегодня же придет к начальнику. Зорге спустился со второго этажа:

– Какое у вас дело к Исии?

– Наше дело, - ответил полицейский без обычной воспитанной улыбки.

– Расскажите мне, пожалуйста, какое у вас дело к Исии-сан...

Аояма оттолкнул Зорге - он хотел продолжать беседу с испуганной служанкой. Реакция у Зорге была мгновенной - он ударил полицейского в подбородок, и тот упал.

Зорге увидел дырки на ботинках лежавшего агента полиции. Он попросил служанку дать ему пару новой обуви - он был неравнодушен к обуви, и у него всегда лежала куча новых, щегольских ботинок. Аояма ботинки взял и, дождавшись, пока Зорге поднялся наверх, сказал служанке:

– Он страшный человек, когда сердится... Я не думал, что он такой.

И все-таки они заставили женщину прийти в полицию. Начальник спецотдела Мацунага составил протокол: где родилась, чем занималась, когда познакомилась с Зорге.

– Вы должны дать письменное обещание покинуть его, - сказал полицейский, и тогда вас можно будет спасти.

– Я не дам такого обещания, - ответила Исии-сан, - ни устного, ни письменного...

– Следовательно, - сказал Мацунага, - на этих днях протокол уйдет в центр, и вы будете навсегда опозорены презрительным подозрением.