Отмороженный
Шрифт:
Верно. В советских гостиницах, я имею в виду прошлые времена, такой гость не сделал бы и шага к выходу. Его бы остановили бдительные администраторы со швейцаром.
А тут – гуляй, ребята! Иди куда хошь, неси что хошь. Полное доверие к клиенту. Тем паче – иностранному. А таких здесь большинство.
Зайдя за стойку, я записал показания Бычкова.
Внизу меня ждал сюрприз. Только что я вспомнил о помощнике министра Горюнове, а он тут как тут. Вернее, я вспомнил о его громадном телевизоре. А он объявился сам. Будто я послал ему телепатический сигнал.
– Что-нибудь случилось? – спросил
– Какой ужас, – вздохнул он. Глаза его блуждали, как если бы несчастье произошло при нем и только что. – Он тоже был моим знакомым, – выпалил он, – как и Салуцкий!
Я с интересом посмотрел на него. Похоже, он начинал мандражировать. Когда я познакомился с ним впервые, он показался мне более самоуверенным и хладнокровным при всей своей раскованности.
Сейчас от всего этого не осталось и следа. Похоже, он прибежал ко мне искать защиты. Похоже, он тоже стал задумываться над роковым вопросом: кто следующий?
Володя Фрязин уже третий раз за этот день сходил с поезда, прибывавшего в Москву с юга. Он совсем не верил в эту затею.
Возможно, бабке хорошо и так, без съемщиков. Денег за лето собрала со своих жильцов столько, что уже не знает, куда их девать. Хотя денег никогда не бывает много – эту истину Володя знал. Не сегодня завтра – бабка должна появиться.
Володя садился в поезд обычно в Подольске, доезжал до Москвы, кряхтел под тяжестью чемоданов, проклиная изобретательность великого сыщика нашего времени Грязнова, искал взглядом ту, что могла быть искомой хозяйкой, заявлял сдававшим площадь, что ему нужно Садовое кольцо, непременно возле института Склифосовского, но все впустую. Все чаще стали попадаться те, кто начал его узнавать и по этому поводу перешептываться, подталкивая друг друга локтями. И в самом деле – похоже на наваждение. Недавно сошел с симферопольского поезда – и на тебе: не прошло и трех часов, а он уже сходит с сочинского. Крыша поедет у кого хочешь.
Того и гляди вызовут милицию или – еще хуже – санитаров.
Он плюнул и решил никуда не уезжать. Решил послоняться, посмотреть, а вещи пока сдать в камеру хранения.
Так и сделал, ходил, смотрел, прикидывал. Квартиру ему уже не предлагали, и то хорошо. Посмотрим, кто и как будет предлагать другим.
Хозяйку он увидел и угадал, едва она, запыхавшаяся, объявилась на перроне, когда ожидалось прибытие поезда из Ростова.
По– видимому, она очень спешила.
– Марья Авксентьевна! – затараторили обступившие ее товарки. – Тут тебя один мужчина спрашивал!
– Какой еще мужчина? – спросила она, едва отдышавшись.
– Так три раза, считай, с поезда сходил и спрашивал. Не тебя лично, а квартиру ему на Садовом подавай. И чтоб возле Склифосовского. Не ты, что ли?
– Не знаю я никакого мужчины! – разволновалась старушка. – Кто там меня ищет, ничего не знаю. У нас вон банкира какого-то застрелили средь бела дня вечером, а соседки говорят, будто меня искали. А я там сроду почти не живу. У меня это… алиби полное.
Володя прохаживался сзади, слушал, сгорая со стыда. Вон как со стороны это выглядит. Черт знает что такое… Теперь не знаешь, как к ней и подойти. Высмеют. Три раза с поезда сходил! И все с разных… Впредь – наука. Бабы народ наблюдательный. Ведь знал это всегда. И все равно – прокалывался, и не раз. Особенно в личной жизни…
– Да вот же он! – воскликнула одна из них, заметив Володю. – Вон до сих пор ждет, а подойти стесняется.
Делать нечего. Володя приблизился к старушке.
– Вы можете сдать мне квартиру на Садовом, возле Склифа?
Дался ему этот Склиф! – сказал бы посторонний наблюдатель. Положение идиотское, что и говорить. Но делать было нечего.
– Вы ведь Бодунова Марья Авксентьевна?
– Ну я, – ответила Марья Авксентьевна. – Только я раньше прийти никак не могла. У меня сестра заболела. Пока в магазин, в аптеку сбегала. А все знаете как нынче дорого! Вот и пришлось снова на ночь глядя сюда тащиться. А сколько беру, знаете? Все-таки самый центр.
– Договоримся, – кивнул Володя. Он никак не мог прийти в себя после свалившейся удачи. Главное – сама рассказала про убитого Салуцкого, избавив его от расспросов. Теперь поскорее бы отсюда…
И только когда отошли, уже возле стоянки такси, подумал, что лишил старушку заработка. Ведь ей жилец нужен, а не вопросы про случившееся.
– Сами-то на сколько? – спросила она.
– На неделю, – промямлил он.
– Не, милый, зря ждал, я меньше чем на две недели жильцов не беру, – остановилась она.
Ну слава Богу, подумал он, значит, еще найдет себе постояльца.
– Тогда у меня к вам будут вопросы, – сказал он вполголоса.
– Это про что? Насчет налогов, что ли? Я все до копеечки выплатила, мне как пенсионерке льгота вышла.
– Я из прокуратуры, – вздохнул Володя. – И не сердитесь, просто не знал, как вас найти. И не пугайтесь, пожалуйста. Только несколько вопросов о вашем жильце… Может, отойдем, а то народу много. Не бойтесь, я вас в отделение не отведу.
– А чего мне бояться? Я все заплатила – за газ, за электричество. И налоги. Мне чего бояться?
– Правильно, вам совершенно нечего бояться, – подтвердил он. – И я совсем про другое хочу вас спросить.
– Из прокуратуры? – недоверчиво переспросила она.
Володя показал ей удостоверение. Близоруко щурясь, она посмотрела на фотографию.
– Все равно без очков ничего не вижу. Только я в этот день, когда банкира убивали, на даче сидела. У меня свидетели есть. Все как один говорили: не бойсь, Авксентьевна, под присягой покажем!
– Да вас никто не подозревает в убийстве, – не выдержал отчаявшийся Володя. Он даже повысил голос, и на них стали оглядываться.
– Так чего тогда нужно, не пойму, – притихла старушка.
– Ну наконец-то. Вы можете описать жильца, который съехал от вас в тот день?
– Да он мухи не обидит, – махнула она рукой. – Вам и соседи скажут. И мне передавали. Ведет, мол, себя тихо, женщин не водит, шуму от него никакого, одна только вежливость при встрече.
– Замечательно, Мария Авксентьевна! Но как он хоть выглядел?
– А зачем я буду тебе на хорошего человека напраслину возводить? – твердила она свое.
– Конечно, хороший, – прижал руки к груди Фрязин. – Никто и не сомневается. Ищем мы его как свидетеля этого преступления, понимаете? А найти никак не можем. А он, есть основания так думать, все это видел.