Отмщённый
Шрифт:
— Эй, приятель, ты в порядке? — на всякий случай спросил он.
— Да пошел ты… — простонала темнота.
Ответ стандартный. Нагнувшись, он прибрал банку с желтой крышкой, вытряхнул из нее содержимое и затолкал в рюкзак. Будем живы, истратим. Он поволок мнущуюся Катю в спальню. И как нельзя вовремя! — чуткое ухо уловило шум снаружи, тряслась калитка, отброшенная тяжелым ботинком. Шла вторая волна ОМОНа. Эти парни хуже «Девятого вала» Айвазовского! Не до нежностей — он выдавил переплет обеими руками, перевалился сам, принял на грудь трепещущее тельце. Некогда ставить на ноги, придавать ускорение, он взвалил ее поперек плеча и поволок налево от окна — вдоль ограды, за которой проживал подленький Тимоха. Когда-нибудь он точно ему накостыляет… Слева был заброшенный участок — по нему он вчера пробирался в Катин огород. Вход на территорию — через переулок где-то слева. За плетнем начинался лес, вернее, широкая лесополоса, тянущаяся по обоим берегам Шаманки. Через водную артерию и заросли теоретически проходит полицейское оцепление, которое хорошо бы проредить… Катя что-то хрюкала, когда он тащил ее через полынь и огнедышащую крапиву. Не страшно, в мелких дозах крапива полезна. Он спешил — ОМОН уже топал по дому, обнаружить квадратную дырку в спальне — секундное дело. Он ногой пробил ограду, разделяющую участки, поставил
— Слушай меня внимательно, девочка. — Он повалил Катю в траву, встряхнул, приводя в чувство.
— Я слушаю, Паша, я здесь, — жалобно сказала Катя. Серое личико озарилось бледной улыбкой. — У тебя такое лицо, будто ты спасаешь мир…
— А не спасаю, нет? — Он отозвался улыбкой, вырвал из кармана скомканную тряпку и, приглядывая за соседним участком, стал сооружать маску. Он снова обретал второе лицо. — Беги на речку, а как спустишься к воде, спрячься где-нибудь и не высовывайся. Я подниму шум, надеюсь, парни из оцепления прибегут на мой призыв. Как услышишь, что они бегут, чеши вдоль реки, вправо, туда. — Он для наглядности показал пальцем. — Одолеешь метров двести, значит, вышла за флажки. Пройдешь еще немного, скажем, метров сто, и там меня ждешь. А я их отвлеку. Все, давай. — Он крепко поцеловал посиневшие губы, оттолкнул ее от себя.
— Ты никуда не пойдешь! — испугалась она. — Я не позволю тебе совершить эту глупость… одному!
— А ну кыш! — разозлился он. — Будешь мне тут права качать, Клара Цеткин, блин…
Она семенила, озираясь, он махал ей рукой: быстрее, быстрее, пока не началось… Она еще топталась в зарослях, а он уже бежал обратно к жутковатому дому. ОМОН ломился навстречу — протоптали же дорожку, умники… Их головы мелькали над травой — непокрытые, в шапках, кто-то в балаклаве (видно, самый осторожный), и план уже формировался. Преступника еще не заметили. Он повалился за груду досок, не добежав до строения, выставил руку с автоматом и выпустил над головами бегущих длинную очередь! Он полностью опустошил магазин. Вставил новый, и снова рассыпал веером комочки свинца. ОМОН заголосил, впадая в истерику. Сотрудники галдели, беспорядочно стреляли, не видя мишени. А теперь он должен был успеть. Он пополз вправо, прикрываясь баррикадой досок, а когда угол дома закрыл его от неприятеля, вскочил и помчался быстрее гепарда на противоположную сторону. Очень кстати подвернулась канава, прорытая к загнивающему сортиру! Он плюхнулся в нее и припустил, сгибаясь вопросительным знаком. Спустя секунды он был уже на западной оконечности заброшенного участка, вкатился в спасительный лес из крапивы и полыни (и, кажется, конопли, если зрение не подводило). Он успел! Противник не ожидал такой прыти. Примерно дюжина омоновцев рассыпалась по участку, окружила дом. Люди всматривались в окрестные заросли (последние, разумеется, помалкивали), но больше всего их почему-то привлекал дом. А Павел уже уползал, потихоньку перемещаясь к домовладению Кати. Он был намерен окончательно запутать охотников. Пару раз он привставал, озирался. Бойцы сварливо перекликались, кто-то кричал, что преступник не идиот, чтобы добровольно лезть в западню, тут что-то не так! Павла совершенно не прельщало, чтобы они пересекли околицу и бросились к реке. Он перезарядил автомат, а когда приблизился к «условной» загородке между Катиной и ничьей территорией, привстал на цыпочки и ударил скомканной, рваной очередью! Потоки сменили направление, омоновцы бросили свой дом и кинулись назад, не задумываясь, почему этот парень постоянно стреляет. В конце концов, зачем им баба? Им нужен этот отчаянный, неуловимый уголовник! Павел перемахнул через загородку. Он снова был здесь (только на другом конце), знакомый дом, ставший таким родным, его прелестная обитательница, бегущая сейчас неизвестно где… Он рисковал по-крупному. С этой минуты его могли окружить на полном серьезе. В деревне скопились избыточные «запасы» полиции, и было странно, если бы они не подтягивались к полю брани. Он выплюнул в белый свет остатки магазина и вновь полез через забор — теперь уже в переулок. Он распластался в лопухах, надеясь, что сверху ничего не оттопыривается. Вокруг происходили события. Кричали люди, лаяли собаки, через дом надрывно голосила женщина. Там же плакал ребенок. «Прости, малыш», — мрачно подумал Павел. Завелась и заработала машина, с ревом пронеслась по улице Салуяна. Бежали люди, топтали заброшенные земли, кто-то надрывно кричал в рацию, чтобы оцепили квартал, преступник не должен выскочить. Вот теперь он был спокоен за Катю. Он поднял голову. В переулке никого не было, только в просвете по улице Салуяна пробежала ватага бойцов. Видно, переулок считался зоной, свободной от преступного элемента. Пользуясь моментом, он припустил по нему к дороге, догадываясь, что тылы отрезаны. Он должен вырваться! Хотя бы ради Катиных денег, которые болтались у него за спиной…
План не отличался оригинальностью — переправиться через улицу Салуяна и забуриться в центральную часть деревни, где его могут искать до второго пришествия. Имелась еще одна слабая надежда, но в нее он не верил. Оказалось, напрасно! За спиной голосили и сквернословили, но враждующие партии разделял забор. Выглянув из проулка, он обнаружил занятную картину. Кабиной на запад посреди дороги стоял «уазик»-«буханка». Высадившийся из него десант уже преодолел калитку и растекался по двору, чтобы встретиться с людьми, наступающими с севера. В кабине «буханки» никого не было. Пустая улица — какое хрупкое явление! Только красная «Хонда», прикорнувшая к ограде, да двое типов в камуфляже ОМОНа. Они охраняли ответственный участок местности, мялись вокруг машины и выясняли, есть ли жизнь за стеклом. Тыл оказался самым опасным участком битвы! Мгновенный штурм, пока оставались в запасе секунды. Омоновец, склонившийся над стеклом и пытавшийся что-то рассмотреть в салоне, вдруг почувствовал, как его хватают за шиворот, отбрасывают голову назад, а потом швыряют обратно. Это было последнее, что он запомнил, вдребезги разбилось стекло, огрызки разлетелись, как осколки гранаты. Лопнула кожа, загудела кость, и боец, орошая местность брызгами крови, хлопнулся навзничь. До второго была огромная коломенская верста — он стоял за задним капотом. Он вскинул автомат,
Ключи от машины в боковом кармане. Рюкзачок — на сиденье рядом. Он запрыгнул в машину, моля лишь об одном: чтобы она завелась не с десятой попытки. Машинка старенькая, но что ей будет — этой «Хонде» — за двадцать лет эксплуатации?! Он не был асом вождения, на зонах не работают курсы автолюбителей. Несколько уроков за последний год, с механикой он путался, машина глохла, шла рывками. Но в «Хонде» стояла коробка-автомат, ею и макака сможет управлять. Двигатель завелся, затарахтел с прерывистым шелестом. Только без рывков, без пережима акселератора… Плавно развернуться, мягко переезжая ухабы, обогнуть «буханку»… И только выровняв курс, он полностью выжал газ, вцепился в баранку. Машина покатила, ускоряясь, прыгала на кочках. Удалялась калитка. Из нее выбегали люди, растерянно моргали на тела сослуживцев, устремлялись вдогонку. Хлопали выстрелы. Он дергал руль то влево, то вправо, как будто мог уклониться от прямых попаданий. Затрещал, отвалился бампер, разнесенный в клочья. Разбилось заднее стекло. Пуля прошила соседний подголовник, искорежив перемычку кузова. Назревал самый интригующий в жизни момент… Но нет, дорога уходило вправо, за поворотом на 180 градусов — другая улица, Выставочная. Впереди мелькал пруд, его окрестности, заросшие камышами и осокой. Он обернулся, выкручивая баранку. Омоновцы запрыгивали в «буханку», водитель круто выворачивал машину…
И вдруг сверкнуло в голове: нельзя на Выставочную! Там повсюду неприятель. Он находился посреди крутой дуги, в той точке, где его не могли видеть с обеих улиц. Строго на восток — покатый, символический обрыв, уклон и рослые приозерные заросли. Эх, озеро надежды… Он направил машину к обочине. Голь на выдумки хитра! Ветер засвистел в ушах, застучали зубы. Машина тряслась, захрустело что-то сзади — погнулась выхлопная труба. «Хонда» катилась вниз, влетела в рослые заросли, они мгновенно смыкались за спиной. Он яростно давил на газ — брюхо «Хонды» за что-то цеплялось, движение тормозилось. Слева, в просветах между камышами, мелькнула озерная гладь — вчера тут сидели мальчишки с удочками и вытягивали из воды мелких карасей. Сегодня тут не было ни одной живой души, что отчасти объяснялось операцией «Вулкан». Он проехал вдоль пруда метров пятьдесят, машина заглохла. Чего и следовало ожидать. «Законсервировать» на дне пруда уже не получится. Он выкатился из салона, подхватывая рюкзак, придерживая автомат. А на крутом изгибе, в месте стыка двух улиц, происходили занимательные события. По улице Салуяна на восток мчался «УАЗ», набитый омоновцами. Он вошел в кривую, водитель выкручивал баранку, чтобы вписаться на Выставочную. А с последней ему навстречу грохотал стальной расцветки микроавтобус «Форд», набитый таким же ОМОНом. Водитель тоже выворачивал руль — но в другую сторону. Машины чуть не столкнулись в точке экстремума. Они промчались мимо, едва не коснувшись бортами. Обоим водителям пришла в голову одна и та же мысль. Заскрежетали тормоза, микроавтобусы остановились. Из обоих транспортных средств высыпали вооруженные омоновцы и изумленно разглядывали друг на друга. Кто-то предложил обратить внимание на продавленную обочину, где перпендикулярно дороге отпечатались следы протектора. Взоры присутствующих обратились к южным окрестностям пруда, где шумел камыш, шуршал на ветру молодой тальник. Туда и вели отпечатки колес с обрыва. В этих зарослях можно было спрятать целый танк!
Понятно, что углубиться в эти заросли машина не сможет. Лавина людей с оружием устремилась к пруду и имела все шансы наткнуться на застрявшую «Хонду». Водитель их, понятно, не ждал. Он откатывался по приозерным кущам в восточном направлении. Полз по-пластунски, на каких-то участках передвигался вприсядку, резал руки об острые стебли. С северо-востока приближалась лесополоса. Шаманка в этой местности безбожно петляла. В паре верст от Нахапетовки она давала крутую излучину, огибала с востока Кудряшинский бор, поселок «для богатых», в котором беглый зэк учинил памятный дебош, — и уносилась на юго-запад. Глупо передвигаться вдоль реки, нужно на север, там леса на границе с Тверской губернией, цивилизации кот наплакал…
Охотники рассыпались в цепь, вязли в прибрежной топи. Они отстали метров на двести и пока не видели объект охоты, который мог свалить в любую сторону. Ветер приносил их отчаянные вопли, надрывался старший — не растягиваться, шире шаг! Павел похолодел — кричали не только сзади, но и по фронту! Из лесополосы навстречу шеренге бежали люди — человек шесть. Видно, рвались на помощь своим коллегам, не понимая, что происходит. Павел рухнул в ближайшую рытвину, и буквально рядом протопали массивные бутсы. Опасность миновала. Он возликовал — замечательно! Бойцы, стоящие в оцеплении вдоль реки, покинули пост, что и требовалось доказать! Он устремился дальше — полз, бежал, шлепал в раскоряченном виде — лишь бы спина не возвышалась над массивом зелени.
— Идиоты! Дебилы! — надрывался разъяренный командир. — Куда вы прете?! Назад, в оцепление, он где-то здесь!
Это точно, если люди дебилы, то дебилы во всем! Не успеют вернуться, он должен их опередить! Он ускорялся, рвался к лесу, закусив травинку. Последние метры катился бревном, влетел под спасительный навес, заполз под кустарник, яростно отдуваясь. Отлично, половина дела сделана. Нужно молиться, чтобы и у Кати все получилось! Он выполз из-под раскидистой лещины, погрузился в дебри из кустов и поваленных дендроидов. Шел широким шагом, хватаясь за стволы, перепрыгивал через мелкие кучки бурелома. Заблестела речка — мутноватая, окруженная ивами и глинистыми обрывами — метров десять в поперечнике. Он скинул автомат, стащил взмокшую тряпку с физиономии, съехал с обрыва, хватаясь за торчащие из откоса корни, и припустил вдоль воды по каменистой кромке…
Он наткнулся на женщину своей мечты через сотню метров! Дыхание перехватило от восторга. Он даже автомат подбросил в воздух. Припустил ей навстречу, плотоядно урча. Женщина его «блатной» мечты выглядела просто очаровательно. Листья в голове казались венком. Кончик носа испачкан грязью — где-то пропахала землю носом. Глаза блуждали, сорвавшись с орбит. Она испачкалась, но в меру, все это можно было исправить. Даже сумочку не потеряла, хотя и порвала на самом видном месте! По-видимому, недавно она свалилась с обрыва и в данный момент приводила себя в чувство. Процесс возращения к реальности сопровождался бурными эмоциями. Она дрожала, что-то бормотала, пускала слезу. Услышав шум, жалобно пискнула, выхватила из кармана газовый баллончик и с дикими глазами выпустила струю! Павел успел заблаговременно остановиться.