Отмычка от разбитого сердца
Шрифт:
— Принес? Давай! — вполголоса проговорил он и протянул руку в темноту.
— Ага, дам! — отозвался Николай и дернул дверь на себя. — Потом догоню и еще добавлю!
— Эй, мужик, ты чего?! — заверещал рыжий, пытаясь закрыть дверь. — Сюда посторонним вход запрещен…
Но Николай успел просунуть в дверь ногу, и рыжий не сумел ее захлопнуть. Несколько минут они молча пыхтели, каждый тянул дверь на себя. Участковый оказался крепче и, в конце концов, протиснулся на отделение.
— Тебе чего надо? — окрысился
— Не отвечаешь, и не отвечай! Я тебя ни о чем и не спрашиваю, у меня свои дела имеются! — Участковый обошел рыжего и двинулся по коридору.
В это время в дверь отделения снова постучали.
Рыжий тут же забыл про Николая, приоткрыл дверь и спросил:
— Принес?
Из-за двери донесся утвердительный ответ, и ему передали сумку, в которой громко звякали бутылки.
Николай прибавил шагу.
Неподалеку от входа в отделение находился стол дежурного санитара, но за ним никого не было. Рядом, из-за приоткрытой двери процедурного кабинета, доносились оживленные голоса и звон стаканов.
«Весело они здесь живут!» — подумал участковый, проходя мимо поста.
Вскоре он подошел к шестой палате, из которой пропал тот самый больной Прохоров.
Участковый хотел взглянуть на это место своими глазами, хотя не знал, будет ли от этого польза.
Палата была снаружи закрыта на засов.
Николай снова огляделся, убедился, что в коридоре нет ни души, и вошел внутрь.
Ему сразу стало не по себе.
В палате лежало человек двадцать. Это были мужчины самого разного возраста, от двадцати до семидесяти лет. Кто-то из них тихо хныкал, как обиженный ребенок, кто-то громко мычал, кто-то нечленораздельно бормотал, как иногда разговаривают люди во сне. Еще один пациент, тупо глядя в потолок, повторял на одной ноте:
— Гу! Гу! Гу!
При этом на губах его лопались круглые пузыри.
Толстый лысый мужик, сидя на кровати, с недовольным пыхтением пытался дотянуться до большого пальца ноги. Из дальнего угла доносилось громкое кудахтанье.
— Матерь божья! — проговорил участковый, оглядевшись.
Он повидал в своей жизни много страшного и отвратительного, ведь работал не где-нибудь, а в полиции, но эта палата, пожалуй, была хуже всего, что ему приходилось видеть, потому что нет ничего страшнее человеческого безумия.
А самое главное, Николай понял, что зря пришел в эту обитель скорби, что здесь он ничего не узнает. Даже если здешние пациенты видели что-то важное, они никому ничего не смогут рассказать.
Он уже отступил к двери, как вдруг рядом раздался вполне нормальный голос:
— Мужик, у тебя покурить не найдется?
Николай вздрогнул и оглянулся.
На кровати возле окна сидел тот самый «овощ», который только что
— Курить хочется — сил нет! — повторил он совершенно нормальным голосом.
— Так ты что — не псих? — опасливо проговорил Николай, доставая из кармана сигареты.
— Да вроде с утра не был, хотя от такой жизни можно свихнуться… — мужчина прикурил, жадно затянулся, и на лице его разлилось выражение неземного блаженства. — Ух, хорошо! Давно не курил…
— Так что — тут все симулянты, что ли? — Участковый недоверчиво оглядел палату.
— Не, здесь все, кроме меня, психи! Не бойся — они ничего не соображают!
— Да мне-то чего бояться… — участковый присел на край кровати. — А чего ты-то тут делаешь, среди этих «овощей»?
— Прячусь… — симулянт тяжело вздохнул.
— Ты что — в розыске?
— В розыске, да не в полицейском… ты, мужик, не говори никому… — мужчина понизил голос. — Я, понимаешь, в аварию попал, разбил машину одному крутому авторитету. Он меня обещал, если выздоровею, в бетон закатать, так что мне отсюда выхода нет, только на кладбище. Вот, пока придуриваюсь…
— Так страшно же среди дуриков лежать… мало ли что им в голову взбредет!
— Они почти все безобидные! Один только был опасный, так и тот сбежал…
— Это Прохоров, что ли? — оживился Николай.
— А ты откуда знаешь? — Симулянт подозрительно взглянул на участкового.
— Я его, этого Прохорова, разыскиваю… у меня за ним должок имеется…
Николай увидел опасливое выражение в глазах собеседника и поспешил успокоить его:
— Не бойся, парень… я тебя никому не выдам… расскажи-ка, что здесь случилось.
Симулянт вздохнул.
— А курева еще дашь?
— Да забирай всю пачку!
— Ну ладно… тогда слушай. Он тут давно лежал, Прохоров этот, еще до моего прихода. Операцию ему какую-то делали, в голове копались, и после нее он вроде память потерял и соображать вовсе перестал. Лежал, как эти, только пузыри пускал… Но в последние месяцы стал я замечать, что он понемногу в себя приходит. Вроде смотрит иногда осмысленно, да и вообще… когда долго одних психов вокруг себя видишь, начинаешь замечать разницу.
Рассказчик помолчал, глубоко затянулся и продолжил:
— А три дня назад, ночью, он как закричит… я сразу подумал — не к добру это. Через несколько минут пришел санитар, молодой парень. Хороший такой парнишка, студент из медицинского. Остальные-то больных за людей не считали, а этот был заботливый…
Рассказчик снова замолчал, видно было, что ему трудно продолжать, воспоминания причиняли ему мучения.
— В общем, подошел этот парень к Прохорову, посмотрел на него, одеяло поправил, пульс проверил, а тот вдруг его за горло схватил и стал душить…