Отныне и вовек
Шрифт:
— А вдруг будет слишком поздно, Квелл?
Тени от умиротворяющих струй дождя все так же стекали по моим щекам и по переборкам каюты. Издалека донесся несмелый раскат грома.
— Квелл? Ты уже целиком заснул, что ли? Ладно, дрыхни, мой прекрасный спутник. Тело странного цвета того мира, который я никогда не увижу. Холоднокровное существо с горячим сердцем; губы твои неподвижны, но разум даже во сне дышит дружелюбием.
Голос Квелла сонно пробормотал у меня в голове:
— Измаил.
— Квелл, хвала
И тут голос Квелла стал повторять со всех сторон: «Измаил… Измаил».
Глава 3
Громкоговорители заорали:
— Капитан на борту, приготовиться к предстартовому отсчету!
Члены экипажа, надев скафандры, заспешили к штатным местам и пристегнулись ремнями. Огромные люки были закрыты и герметично задраены, стартовые платформы отвезены на положенное расстояние, двигатели запущены.
— До старта одна минута. Время пошло.
Мы замерли, ожидая, что нас вот-вот подхватит огненным ветром и унесет в небо.
Все так и было.
Боже милостивый, думал я. Помоги мне прокричать: «Мы взлетаем, взлетаем!»
Но нас, как монахов, давших обет молчания, приняла в свое лоно тишина.
Ибо даже грохочущая ракета, своим воем рвущая душу на Земле, беззвучно проносится несколько миль вверх, к звездам, будто трепетно вступает в величественный храм космоса.
Свободны, подумал я. Нет гравитации. Нет притяжения! Свободны. Ах, Квелл, как здорово, что мы… живы.
Когда мы благополучно вышли на орбиту и отстегнули ремни, я спросил:
— А теперь что делаем?
— Как — «что»? Собираем данные, — ответил кто-то из экипажа.
— Складываем и вычитаем созвездия, — подхватил другой.
— Фотографируем кометы, — добавил третий. — Иначе сказать, запечатлеваем скелет Господень на рентгеновском снимке.
Еще кто-то продолжил:
— Я ухватил вспышки проносящихся мимо комет. От этих гигантских призраков солнц я беру малую толику энергии для питания наших двигателей. Невинная алхимия, игра, но азарт разгоняет мне кровь. Кругом все мертво, а я — вот посмотри — даже Смерть приветствую широкой улыбкой.
Оказалось, это первый помощник капитана — Джон Рэдли. Коснувшись дисплея, прошептавшего имя этого человека, я получил доступ к его бортовым записям о первых часах нашего пути: «22 августа 2099 г. Земля уже не видна; да, пропала из виду благословенная Земля, вся планета, а вместе с ней и те, кто нам дорог. Лица, имена, души, воспоминания, улицы, дома, города, луга, моря — все стерто. Все параллели и меридианы, часы, ночи, дни, все промежутки времени, да и само время тоже исчезло. Храни Господи душу мою. Как одиноко».
Тут ко мне пришли мысли Квелла: «Друг, я читаю мысли, а не будущее. Космос необъятен. Говорят,
— А долго будет длиться наш рейс? — спросил я.
— Десятилетие, — прилетел ответ.
— Вот тоска! — вырвалось у меня.
— Как бы не так! — возразил Квелл. — Ваш Бог — сам увидишь — будет посылать нам для забавы метеориты.
— Метеоритный дождь! — раздался крик. — Отсек номер семь. Общая тревога!
Мы побежали. Все остальные тоже бросились на звуки ревунов и сигнализаций, чтобы приступить к устранению повреждений корпуса.
Наконец я смог остановиться вместе со всем экипажем в шлюзовой камере и снять шлем.
Так продолжалось изо дня в день — наш корабль продирался сквозь космос, и каждый из нас согласно предписаниям что-то измерял, сканировал, вычислял или прокладывал безопасный курс среди разрушенных звезд.
Между тем на протяжении сорока дней полета никто ни разу не видел капитана. Он заперся у себя в каюте. Но иногда, около трех часов ночи, я слышал тихое шуршанье лифта, похожее на протяжный вздох, и знал, что это капитан-призрак поднимается мимо жилых и рабочих отсеков на самый верхний уровень, куда не было доступа никому, кроме него.
Мы все обращались в слух.
Как-то раз команда трепалась ни о чем, и Даунс вдруг задал вопрос:
— Чем он там занимается? Я слышу, как он надевает скафандр и в одиночку выходит в открытый космос, пристегнувшись лишь одним страховочным фалом.
— Этот глупец играет там с метеоритами, будто хочет дотянуться до них и поймать, хотя даже не видит их приближения, — ответил ему кто-то из ребят.
А Квелл добавил:
— Он, похоже, не доверяет экранам радаров. Слепой-то слепой, но считает, что видит лучше и дальше нашего.
— А что он видит-то? — спросил я. — Квелл, ты же улавливаешь его мысли. Скажи!
Немного помолчав, Квелл ответил:
— Разумом улавливаю, но сказать это вслух должен сам капитан. Не мне говорить его устами. Вот найдет то, что ищет, и сразу даст нам знать. Он…
Внезапно Квелл закрыл лицо своими паучьими лапами, и мы услышали крик капитана, прогремевший по системе оповещения.
— Нет, нет! — заорал Квелл и упал на колени.
Он рухнул нам под ноги, зажмурив глаза и сжав кулак.
Мгновение спустя Квелл принялся грозить невидимым звездам.
— Сгинь! — вопил он, будто одержимый. — Хватит, не сметь!
Вдруг все стихло. Из динамиков больше не доносилось ни звука; членистые конечности Квелла бессильно упали на пол. Немного погодя он поднялся — ослабший, потрясенный увиденным.