Отныне я – странник
Шрифт:
— Ну что же, будем посмотреть. — Исказив по старой детской привычке фразу, произнёс Гаврилов.
— Что? — Переспросил Шеин, удивлённо глядя на Юрия.
— Говорю, что скоро все вражеские пушкари, докучающие вам, будут беседовать со своими праотцами, досрочно прервав дела земные.
— А-а-а, так бы и сказал. Так тяжело вас нерусь понять: когда вы, то слова коверкаете, то вообще непонятно что говорите. — Пробурчал он, теряя к Гаврилову интерес и снова склоняясь над картой.
Гордон в свою очередь, удостоверившись, что больше никто не отвлекается: продолжил ставить задачи собравшимся соратникам и разъяснять когда, как, и что они должны делать. Это объяснило — кто здесь командует на самом деле, а кто номинально числится. Сделав
Пока бойцы готовились, беря необходимое вооружение и боеприпасы, и затем пошли на позиции, начался очередной артобстрел. И почти сразу с передовой, по направлению к госпиталю понесли изуродованных раненых и убитых солдат. Гаврилов уже больше года был здесь — в этом времени и много раз был вынужден убивать: но, до сих пор не привык к этому. Поэтому идя к валу, старался не смотреть на тех, кого несли ему навстречу. К частично разрушенным в результате обстрела укреплениям, добрались как раз с последними орудийными выстрелами, и видели, как ядра разносили стены из мешков с песком. К несчастью укрепления ещё и небыли достроены, и были пока тонкие, что делало их очень уязвимыми. Юрий обратил внимание, что благодаря слабому ветру, вражеский вал ещё был окутан пороховым дымом. И этот «туман войны» надёжно закрыл его от глаз врага.
— Ну что соколы, быстро осмотрелись и выбрали себе позиции. Желательно чтобы вы распределились по уже вырытому рву, и главное, пулемёты держите наготове — мало ли что решит предпринять враг.
Юрий не стал напоминать о том, что каждый из них выбирает для себя сектор и работает в основном по нему. Его соколы это и так уже хорошо знали. Поэтому он, молча, смотрел как они, устремились на свои позиции. Воспользовавшись для этого проломами в недостроенных укреплениях. Следом за ними, последовал и он.
Кода пороховой дым окончательно рассеялся, открыв обзору вражеские позиции, то было видно, как турецкие артиллерийские расчёты всё ещё банили стволы своих орудий. Здесь уже начали работать, успевшие занять свои позиции егеря, один за другим начали падать османские пушкари, но это, остальных пока не сильно беспокоило.
— Они открывают восточные ворота! — Послышались крики с правого фланга, находившегося почти рядом с речушкой Скопинкой (Азовка).
Предчувствуя, что там назревает что-то недоброе, Гаврилов привычным движением перекинул за спину свой карабин и прихватив свой ДТ., и суму с дисками к нему. И прямо по рву побежал на правый фланг. К моменту, как он занял новую позицию, из крепости уже выходили турецкие всадники. Они спускались «змейкой» огибая защитные сооружения, внизу останавливались, где и начали группироваться в единый кулак.
— Эх, АГС бы сюда. — С тоской подумал Юрий, рассматривая неприятеля в оптику своего «Тигра» но тут же, с сарказмом, сам себя отдёрнул. — Или Т-90, а может и ударный вертолёт с тактическим истребителем.
— Командир. — Раздался за спиной голос Силантия (сероглазого крепыша из последнего набора). — Это что, они нас атаковать собираются?
Когда только набрали рекрутов, этого русоволосого, широкоплечего юношу поначалу хотели даже отсеять. Внешне чересчур спокойный, слишком рассудительный и послушный: он не очень подходил для выполнения задач, обычно стоящих перед егерями. Как Юрий для себя сформулировал, что ему не хватало расчётливого куража — чтобы в экстренных ситуациях действовать на грани. Но как показали первые боевые действия, если было надо, он мог не только рисковать, но и нестандартно мыслить. Что продемонстрировал, когда охранял зимнюю дорогу, связывающую Ростов на Дону с Бахмутом. Это именно он предложил Юрию и уговорил его сделать в каждом опорном пункте тревожный отряд. В который будут входить солдаты из гарнизона: но со скорострельным оружием егерей. Посадить их на сани, на которых установить некогда скопированные на «Авеке» и растиражированные для обороны строящейся крепости, авиационные пулемёты Морской Тип — 2.
— Силантий, ты почему оставил свои позиции? — Обернувшись на голос, возмутился Юрий. — Кто пушкарей бить будет?
Боец невозмутимо, и слишком спокойно — как будто нечего не случилось, и его не отчитывали, смотрел на Гаврилова.
— Так Витальевич, мы с ними покончили. Я, распределил свой сектор среди остальных. — Но подумав, поправился. — Попросил ребят, чтобы они его тоже контролировали.
— Иванов, что за самодеятельность?! Почему самовольно оставил позиции?! — Строго спросил Юрий, не отрывая взгляда от конников, готовящихся к атаке. — Да я тебя, когда вернёмся домой, за это в яме сгною!
— Есть вернуться на свои позиции. — Без эмоций, ответил боец.
— Раз уже пришёл, то занимай позицию рядом со мной. Сейчас проредим толпу этих наглецов. — Приняв окончательное решение, сказал Юрий. — Но от наказания тебя это всё равно не спасёт, на первый раз десять суток ямы. В следующий раз, за подобное, осужу как дезертира.
— Есть десять суток ямы!
Силантий деловито занял позицию метрах в пяти от своего командира. Сразу же, как и Юрий приготовил к стрельбе свой пулемёт. На таком расстоянии о прицельной стрельбе не могло быть и речи, но выручало то, что в такое скопление целей, промазать было тяжело.
Омер Акгюл, готовил свою сотню всадников к атаке. Он ожидал, когда его подчинённые закончат этот извилистый спуск. Который шёл вдоль стены и был специально удлинён и сделан так, что удобно простреливался со стены. Как он сейчас мешал, хотя, когда эти кафиры решатся на штурм, то для защитников обороняющих эту стену, это будет как нельзя, кстати. Дорого заплатит враг за каждый шаг по направлению к крепостной стене.
Час назад, комендант крепости бей Гассан-Араслана, лично отдал ему приказ провести стремительную конную атаку на Русские позиции. А полчаса назад, он сам подошёл к Акгюлу, это произошло тогда, когда тот готовил своих всадников к выходу — ставя каждой группе конкретные задачи. Всё это проходило во дворе Орта-хиссар (средняя крепость). Гассан-Араслана заметив, что Омер обратил на него внимание, жестом предложил пройтись к башне Шахин-паша. А когда они отошли подальше от лишних ушей, и рядом уже никого не было: поправил на голове тюрбан и начал говорить.
— Омер Акгюл, эти кафиры, подтягивают осадные орудия, и наши стены не смогут долго противостоять такому количеству пушек. — Он начал говорить тихо и вкрадчиво, неспешно вышагивая рядом и глядя себе под ноги. — Мальчик мой, нас мало, и нам нужно выиграть время. Это необходимо, чтобы к нам подоспела помощь. Эти русские, каким-то образом доставили к нашим стенам много мортир и стенобитных пушек. И поэтому, нам нужно срочно нанести по ним упреждающий удар. Главная твоя цель артиллеристы и их пороховые склады. Мы вынуждены сделать этот опасный шаг, он необходим, чтобы повысить наши шансы выдержать эту осаду. Наши артиллеристы сейчас не дают им укрепиться — достроить защитные укрепления….
И вот Омер сидя в седле, смотрел, как его боевые товарищи, собирались вокруг его в ожидании начала атаки. Совсем рядом с ним, придерживая свою разнервничавшуюся лошадь, был его лучший друг Рамазан Каплан (лев). Вот уж действительно, в бою он был подобен льву — не знал ни страха, ни жалости к врагу, не пощады. На нём были хоть и старые, но ещё прочные кольчато-пластинчатые доспехи, а на голове, тюрбанный шлем с бармицами. Правой рукой он держал длинное копьё, а на левой руке — держащей поводья, висел круглый щит.