Оторва

Снежин Эдуард

– Для тебя он маловат, - засомневался я.

– Дурак! Суй в уретру!

И, поскольку, я раздумывал, прикрикнула:

– Да ты до сих пор не знаешь, откуда женщины писают? Бедный малыш!

– Зачем тебе это?

– Узнаешь на практике!

– Ладно, получай, - согласился я, вспомнив сцену с шампанским в грудь, и, осторожно, начал вставлять градусник в узенькую дырочку на внутренней стенке влагалища под клитором.

К моему

удивлению, он зашёл туда весь, и я только крепко придерживал его краешками пальцев за верхний кончик, чтобы не провалился.

Но тут Лариса отбросила мою руку и ударила градусник по шляпке. Медприбор, к моему ужасу, скрылся в отверстии весь без остатка, а Лариса завибрировала задницей и застонала. Я испугался так, что сразу бросился к телефону, звонить в скорую.

Чертовка захохотала:

– Успокойся!

Я понял, что это был обыкновенный оргазм, достигнутый необыкновенным методом.

Удовлетворившись, Лариса произвела влагалищными мышцами сокращательное движение, и градусник выскочил из отверстия.

– Вот как! – только изумился я.

– Теперь будем совать тебе.

Не было никакого желания испытывать этот эксперимент на себе, но мужское самолюбие не позволяло отступать после героического примера партнёрши.

Она не стала церемониться и запихала градусник полностью в мою щелку. После этого член непроизвольно задубенел и, не смотря на страх, чего-то захотелось.

Лариса оседлала меня сверху и принялась осторожно накачивать.

Через пару минут градусник выстрелил в её влагалище, а я ощутил болезненное и, в то же время, по необычному приятное, излияние жидкости по семенному канатику, раздражённому вставленным предметом.

– Ну, как? – спросила ведьмочка.

– Супер! – прохрипел я. И тут же добавил:

– Но больше этого не будет, ни в тебя, ни в меня. Ты маленькая дурочка и не задумываешься о последствиях, если он сломается.

– Не трусь, не в первый раз и ничего не случилось.

– Так это ты позволяла с другим?

– Позволяла. Знаешь, у меня был дружок-зычок. Он, вообще-то, в первый раз просто изнасиловал меня, а потом научил многим штучкам.

Я тут же вспомнил подслушанный разговор дочки с матерью, там на Дону.

– Уголовник?

– Ну да. У него под кожицей были вставлены металлические шарики, б-р-р! – встряхнулась она.

– Ну, ты точно, оторва! – смотрел я на неё, потрясённый очередной новостью.

– Только честно скажу тебе, с ним я так и не научилась кончать, хотя он очень хотел этого.

– А где он теперь?

– Ты что! Узнали мать с отцом, тут, ведь, за мной негласная слежка, прикатили сразу, у отца председатель Совета друг, Рустама сразу выселили за зону.

Я знал, что у местных властей есть право по закону о закрытых территориях выселять людей, чем нередко пользовались в личных целях.

– Не угодно ли, Вам мадемуазель, чтобы Ваш нынешний друг тоже загнал под кожу шарики? – с издёвкой спросил я.

– Не угодно. Мне с тобой и так хорошо, - поцеловала меня девушка с непритворной нежностью. За такой сердечный поцелуй я готов был любить её, даже если бы она сама была уголовницей и согласиться на всё.

– Тогда, давай, заменим градусник чем-нибудь безопасным, - предложила она.

– Чем? – испугался я.

– Сейчас! – спрыгнула голозадая нимфа с кровати и слетала в туалетную комнату. Она вернулась с длинным, сантиметров в двадцать, блестящим никелированным штырём.

Я понял, что очередной экзекуции не избежать, убедительных аргументов против применения орудия у меня не было. Я только взвыл, когда она всунула его весь в то же место, где недавно провалился градусник.

Только закруглённый кончик штыря кокетливо выглядывал из щелки моей головки.

Человек привыкает к любым превратностям судьбы и может радоваться даже насилию.

Мы стали использовать этот болезненно приятный способ, доводивший нас до остервенения в половых оргиях.

На третий день безумства с применением инструментальных средств, я проснулся утром с залитым кровью пахом. Нежная промежность оторвы тоже была вся в крови.

После этого она перестала применять орудие сладостной пытки, а, я, на всякий случай, выбросил его совсем.

На четвёртый день голодовки я ушёл на пару часов в свою квартиру, переставить мебель на высохшем полу. Лариса хотела со мной.

– Это не женский труд, - возразил я, - обойдусь сам.

Вернувшись обратно, я застал незнакомую гостью. Они с Ларисой болтали за столом… и пили портвейн.

– Что такое? – возмутился я.

– Вадик, мы не виделись с подругой полгода, пришла с бутылкой, не выгонять же!

– Она не сказала Вам, что четвёртый день без пищи? – обратился я к подруге.

– Да ну? За что Вы её голодом морите?

– Извините, - еле сдержал я бешенство, поднял со стола ополовиненную бутылку и выставил за дверь на лестничную площадку.