Оторва

Снежин Эдуард

– По серьёзному, да, - согласился я, - вся жизнь – сплошные нелинейные уравнения со многими неизвестными.

– И в жизни приходится расставлять приоритеты, чтобы решать эту сложную науку.

– И не дай бог, пропустить и не понять одно, казалось бы, незначительное неизвестное, - поддержал я.

– И тогда вся жизнь сломается.

– Мне это знакомо.

– Люда рассказывала кое-что про тебя с Ларисой.

– Ну, не буду плакаться.

– Тогда

расскажи про свою работу.

– Работу свою люблю. Это вычислительный комплекс, который автоматизирует труд конструктора.

– Интересно. Конструктор ведь рисует чертежи?

– Чертежи рисует чертёжник. Конструктор их разрабатывает.

– Наверно, скорее, составляет из известных элементов. У нас был курс конструктора.

– Вот именно. Чертежи известных элементов – макро закладываются в память машины, а потом конструктор одним нажатием кнопки помещает их на поле и составляет из них новое устройство, а машина сама рисует чертёж.

– Значит, чертёжников можно увольнять?

– Можно, – вздохнул я, - но не нужно, им тоже хочется кушать.

– Эта машина дорогая?

– Пятьсот тысяч долларов.

– Ого, должна же она окупаться!

– Перевернуть мир, сложившиеся отношения в нашей системе трудно.

– А ты можешь устроить экскурсию на машину моим ученикам?

– Конечно!

– Я думаю, что с твоей помощью притяну свою математику к твоей машине, и это понравится ученикам!

– Ты такая расчётливая, мне страшно становится.

Соня внимательно посмотрела на меня и сказала:

– Не всегда.

Я придвинулся близко к ней. Она неосознанно приоткрыла ротик. Я рассмотрел её мелкие жемчужные зубки и медленно приблизил к ним свой рот. Почему-то мне хотелось добраться языком именно до этих зубок. Она догадалась об этом, улыбнулась и сама поцеловала меня раскрытым ртом. Дождавшись от меня ответного, обжавшего её губы поцелуя, она пропустила внутрь мой язык к своим влажным перламутровым изделиям природы.

Потом я сказал то, что не хотел:

– Поздно уже, пойду. Тебе спать надо.

– Иди раскрой в комнате диван, – спокойно ответила она, - Танька уже спит, не включай свет.

Я раскрыл и застелил простынёй диван. Разделся и сел на него. В окно светил с улицы фонарь, мой напряжённый слух уловил слабый шум воды в ванной.

Она появилась тихо и неожиданно в мохнатом халатике. Я сделал движение руками, чтобы проверить – что под ним, но она сама сбросила его. Она знала силу красоты своего тела и стояла неподвижно, чтобы я лучше рассмотрел её.

Конечно, мой орган откликнулся стойкой реакцией на это чудо природы, а

я сам застыл, как под гипнозом. Впечатляющие бёдра при узенькой талии и чуть обозначенном животе. Говорят – о вкусах не спорят. Но, не зависимо от вкуса, каждый мужчина предпочтёт ровные, полноватые женские бёдра, чтобы они сходились без щели, когда женщина их сомкнёт. Настоящая красавица должна иметь также чуть полноватые, не узкие икры и щиколотки и, при этом, небольшой размер ступней. При наличии всех этих условий женщина может именоваться ДАМОЙ.

Дамы доставляют наслаждение мужчинам, вплоть до оргазма, одним только любованием их формами, даже без обладания телом.

Передо мной стояла дама. Груди её чёткими полусферами расположились строго по горизонтальной линии симметрии.

Многоопытный Фаукат как-то прочитал мне лекцию:

– Говорят, чтобы узнать размер влагалища, надо смотреть на рот женщины. Или говорят, чем меньше ладони, тем меньше ОНА. Всё ерунда – так не всегда бывает.

– А как бывает?

– Знаешь, ни разу не подводило: маленькие соски на груди – маленькое отверстие внизу!

У СОНИ БЫЛИ МАЛЕНЬКИЕ СОСКИ.

Я перевёл взгляд на богатый чёрный треугольник под её животом, потом на объёмные полушария ягодиц, и дыхание моё перехватило. Я сделал то, что больше всего хотел – обхватил и плотно сжал в ладонях эти упругие сокровища.

Потом медленно провёл пальцами рук по самой любимой мной черте в женщинах – черте, разделяющей попу на две половины. Насладившись этой роскошью, я перевёл руки на талию Сони и усадил её на диван.

Также медленно, стараясь напоить свои глаза и ладони телом богини, я разжал её бёдра и раздвинул пальцами половые губы. Свет фонаря как раз падал на вожделенное отверстие и растянутый на пальцах ромбик переливался изнутри сочно красным влажным цветом. Я потёр его сначала кончиком носа, касаясь одновременно холмика клитора. Соня испустила сдавленное: «Ах»!

Я просунул два пальца правой руки как можно глубже, примяв большим пальцем клитор и, наконец, ощутил кончиками пальцев раздвоенное устье матки.

Соня крепко сжала ягодицы, выпячивая матку вверх, чтобы помочь моим проникновениям и застонала. Я вытащил пальцы и слизал с них приятно пахнущую сверкающую слизь.

О, это были ферромоны высшей пробы!

Этот запах привёл меня в исступление, и я залез во влагалище всем языком.

Слизывая со стенок росу жизни, я глубоко сожалел о несоответствии своих лицевых органов размерам и форме великолепной вагины, не позволяющим им утонуть и раствориться в ней.