Отойти в сторону и посмотреть
Шрифт:
– Ну всё… – добежав до опушки, она останавливается и тяжело дышит. Лицо раскраснелось. Коротко подстриженная, с сияющими глазами, в лёгких льняных шароварах и рубахе, она похожа на мальчишку-сорванца. Что для забавы прячется и убегает от взрослых, но всё равно рад, когда его находят или ловят.
– Она сказала, чтобы я отошла на двадцать шагов…
– Подожди, подожди… Вот деловая! Дряхлому дедушке нужно перекурить, отдышаться, собраться с мыслями…
– Да-да-да! Собирайтесь, детки, в кучку – дядя Макс сейчас пошутит!
– Вот неуёмная!
– Так собрались уже – чего тянуть-то!
– Чего-чего… – Макс садится на траву и
– Видимо, предполагается какая-то штука, как тогда с шаром.
– Да мало ли, что ТОГДА! Учитывая, тем более, что оно вовсе не тогда, а скорее там, или, я бы даже сказал: как… А мы здесь! Как провалимся куда-нибудь за кадр… А у нас собаки не кормлены, папа старенький на плечах, «сын двоечник, за кооперативную квартиру не уплачено» [19] …
19
Из к/ф «Кин-дза-дза». Реж. Г. Данелия, 1986 г.
– Папа старенький… Бе-бе-бе! Кто бы говорил! Ты что, боишься?
– Принцесса! Я тебя умоляю! Мне безумно интересно! Только я не понимаю – почему открыть «таблетку» должен я, а не ты?
– А мне кажется, я догадалась…
– Может, поделишься?
– Думаю, она… в смысле, та я, хочет посмотреть, какой ты… Ну, со мной здесь… Или что-то вроде того. Это женское.
– Да?
– Думаю, что так.
– Женское, говоришь… Она же ведь – это ты… только без меня… странно. Не знаю, как об этом думать. К такому трудно подготовиться… – Макс щелчком выбрасывает недокуренную сигарету. – Ну, если только посмотреть…
– Давай уже, хватит рассуждать. Я пошла.
Он хочет ещё что-то сказать, но машет рукой и садится на корточки. Лика, отойдя вдоль опушки на предписанное расстояние, останавливается, задирает вверх голову, раскидывает в стороны руки и смотрит в небо. Такое прозрачное-прозрачное, такое голубое-
голубое
По инструкции, данной в письме, следовало повернуть верхнюю часть диска относительно нижней против часовой стрелки на четверть оборота.
С двадцати шагов не видно, что делает Макс, но я сразу понимаю, что он открыл. Воздух вокруг него вдруг затрепетал и как бы заполнился лёгкой дымкой в радиусе приблизительно метров восьми-девяти, почти подбираясь к краю леса.
Вместо зелёного луга внутри образовавшегося тумана смутно проступает вид ровной каменной площадки – уступа большого утёса. На площадке две фигуры. Одна – огромная. Наверное, в три человеческих роста. Вторая – обычная. Силясь разглядеть, я непроизвольно подаюсь вперёд. Картина становится немного яснее. Уже можно понять, что большая фигура – это птица, сидящая на краю уступа. Похожая на орла, но совершенно невероятных размеров. Вторая фигура – человеческая. Женская. Она стоит спиной, чуть облокотившись на огромное крыло. Её длинные волосы развеваются, хотя на лугу в этот миг застыл недвижимый густой послеполуденный зной…
Разглядывая странные тени, я на несколько секунд отвлекаюсь от Макса. В это время он поднимается и делает пару шагов навстречу призракам.
Мне кажется, что из полупрозрачного тумана, как сквозь вату, доносятся какие-то звуки. Женщина-призрак медленно поворачивается. Макс поднимает руку в приветственном жесте…
Стараясь хоть что-то разобрать, я непроизвольно делаю шаг вперёд.
– …да уж, время-то идёт.
– Никуда оно не идёт, Владимир Максимович. А если и идёт, то во всех направлениях сразу. Сообразно только и исключительно силам притяжения-отталкивания внутри закона сохранения, как и любое вещество.
– Вещество… Хм… Сколько ни пробовал – никак не удаётся примерить этот кафтанчик на себя.
– Ментальность вторична. Анализом и сопоставлениями тут ничего не добиться. Узнать что-то по-настоящему можно, только пережив. Условное время – иллюзия, сохраняемая людьми ради психического здоровья. Но жизнь не может воздействовать на условности и манипулировать ими – и наоборот. Настоящее же время, как и любое вещество, не проходит и не исчезает. Оно претерпевает изменения.
– Так претерпевание не философская категория?
– Отнюдь. И вообще, философскими категориями люди назвали для себя лишь наиболее важные поводы для размышлений. Так, чтобы не запамятовать. Не более того.
– Так что же случилось?
– Случилось? Хм… Неправильное определение. Происходит. И происходило всегда. С одной стороны – люди являлись носителями иллюзии времени, как событийного ряда. Какой-то самолюбивый мерзавец придумал это в незапамятные времена с явной целью приправить вкус власти новыми ароматами. С другой стороны и изначально – внутренняя энергия человека настолько сильна, что создаёт вокруг носителя незримое индукционное поле, говоря знакомым тебе языком.
– Двадцать шагов?
– Ты всегда отличался сообразительностью, Макс. Да. В плане эффективности – это двадцать шагов.
Благодаря этому полю реальное вещество времени притягивается и концентрируется вокруг источника энергии, то есть человека. До момента полного одурманивания иллюзией условного времени это происходило осознанно и избирательно. Человек был с миром заодно. Другой стороны медали просто не существовало. Естественный ход вещей был синонимом жизни. Не было необходимости в зеркалах. Ибо отражение одновременно являлось прототипом. «Грань» обозначала ещё одну возможность, а не границу. И вообще, все эти -ицы, -измы и прочии -ции – блуждающие огоньки иллюзий. Заплутав в лукавой простоте чужой воли, подкинувшей им линейную модель развития – как не напрягаясь оставаться в живых, – люди растеряли способность естественной избирательности и единого с миром дыхания. Но не стали слабее. Индуцированное поле их внутренней энергии всё так же продолжало притягивать частицы времени. Но хаотично и без меры. До тех пор пока каждый человек не стал представлять из себя плотный кокон из вещества времени. В центре которого безмятежно спал он сам, пребывая в иллюзии условного хода вещей.
В мире же – по закону сохранения вещества – вещество времени меняло свои свойства. Для простоты можно сказать: разрежалось. И с какого-то момента жизнь во всём многообразии своих воплощений разгуливала вокруг людей по планете. Но лишь немногим по тем или иным причинам удавалось разглядеть за туманом оболочки кокона собственного времени – запомни этот термин, – что же на самом деле происходит. И лишь единицам из этих немногих удавалось избавиться от кокона, погасив, а точнее, перенаправив в себе источник индукции, бесконтрольно притягивающий и уплотняющий вокруг них частицы времени. И избавившись, они тут же отправлялись в путешествие. Ибо вновь начинали слышать зов. Человек созвучен естественному ходу вещей. СОЗВУЧЕН, понимаешь? И глупо – ввиду всего вышеизложенного – было бы говорить о каких-то незамысловатых «перемещениях во времени». Возвращение к истокам вещества требовало готовности к преодолению трудностей и даже опасностей пути. Но всеохватывающая новизна зовёт нас. И она же пугает. Но от страха границ избавляет не факт их пересечения. Страх сам – иллюзия…