Отпущение грехов
Шрифт:
– Молодцы! – протянул он. – Я в восхищении. Они целой конторой черт знает за сколько времени не сумели точно определить, где находится штаб-квартира. И думают, что мы за четыре дня сумеем сделать это?
– А у нас, похоже, выбора нет, – задумчиво сказал я. – Если мы хотим миссию удачно завершить.
– Миссионеры, – хмыкнул Ружин. – Хотя ты, собственно, прав. Да и не стали бы они нас приглашать, если б сами во всем разобраться сумели. Так что мы – их единственная надежда. Черт, аж мурашки от гордости повскакивали.
– Ага, есть повод. Если только они не перестраховались и не навербовали еще с десяток таких команд, как наша, – мысль пришла в голову неожиданно и не сказать, чтобы очень понравилась.
Ружин
– Не-ет. Тут ты не прав. Они же профессионалы, понимают, чем это чревато. Когда несколько сильных групп занимаются одним и тем же делом, их пути рано или поздно пересекутся и начнется неразбериха. Чего доброго союзников с противником перепутают, так и до стрельбы недалеко. Или палки друг другу в колеса вставлять начнут, чтобы первыми к финишу прийти. Нет, это несерьезно.
Я согласился, что он рассуждал логичнее. Пораскинь я мозгами, прежде чем говорить – сам пришел бы к тому же выводу. Но мысль явилась внезапно, времени на ее обмусоливание не было, а анализировать на ходу я как-то не приучен. Экспромты выдавать – с нашим удовольствием, но не анализ. Зато Ружин явил мне еще одно доказательство того, что в перспективе напарник из него получится толковый. И это радовало.
– Что делать будем? – спросил я.
– Фиг его знает, – честно ответил он. – Погоди, тут под схемой еще какая-то бумажка. – Он поднял ее, развернул и прочитал вслух. Впрочем, после этого наше замешательство никуда не делось. Единственное, что мы поняли из записки – что агенты госбезопасности чернилами расписывались в своем полном бессилии в вопросах слежки за сектантами. Якобы, зайдя в любой подъезд любого дома в этих четырех кварталах, ведомые буквально растворялись в воздухе. Поскольку в штаб-квартиру доступ имели только избранные, слежка осложнялась еще больше. А избранные, словно издеваясь, каждый раз исчезали в новом месте, не давая применить метод двойной или тройной слежки, когда один агент сидит на крыше, другой караулит на заднем дворе, а третий, которому, собственно, следовало бы отдать приоритет, ведет объект до конца. Трижды гэбэшники предпринимали попытки увязаться за ведомым в наглую, о чем своевременно уведомлялось начальство, и трижды эти попытки заканчивались фатально. После этого испуганное начальство строго-настрого запретило использовать метод открытого хвоста, и сектор четырех кварталов так и остался Terra Incognita. Вот, собственно, и все, что мы узнали из последнего листочка.
– Не понимаю, – сказал Ружин, дочитав до конца. – Они либо тупые, либо им денег не хватает посадить на костюм объекта радиомаячок. И не надо хвостов – отслеживай путь на мониторе, и вся недолга.
– Радиомаячки можно глушилками забить, – возразил я. – И очень даже запросто.
– Можно, – не стал спорить он. – Если знать о слежке. К этому средству надо было прибегать с самого начала, когда сектанты еще ни о чем не подозревали.
– Кто знает, – я пожал плечами. – Сам говоришь, что эти «Вестники» не пальцем деланы, перво-наперво завели собственный архив, картотеку, досье на тех, кто мог им подножку поставить. Может, они и глушилку постоянно включают – просто из предосторожности.
– Все может быть, – согласился Ружин и неожиданно хохотнул: – Собственно, чего мы тут конторе косточки перемываем? Это ее работа. Ежели ее исполнители плохо с ней справляются, значит, хреновые из них профессионалы и скоро на обочине окажутся. Наше дело – придумать, что делать дальше.
– И как успехи? – саркастически осведомился я. – Уже что-то придумалось? Если такая махина, как ФСБ ничего не смогла придумать, то у нас двоих это тоже вряд ли получится. Я так думаю.
– Зря ты так думаешь, – Ружин был невозмутим. – Они, уверен, кое-что могли бы придумать, да в возможностях ограничены. Законы, гуманность, ненужный риск и прочая чепуха, которая на нас не распространяется, потому что мы ничем не связаны. Только я тоже пока ничего не придумал. Но это пока. Иногда дилетанту лучше видна ситуация, чем тому, кто влез в нее по уши. Я имею в виду – в ситуацию.
– Я понял, кто во что влез, – успокоил я. – Может быть, ты даже прав. Но у меня есть одна идея, и тебе она вряд ли понравится. Потому что ты человек миролюбивый, а эта идея кровавая. Я предлагаю выхватывать этих шестерых по одному и давить на них. Может, они и фанатики, но рано или поздно кто-то расколется. Хотя бы по закону вероятности – не могут все шестеро выдержать пытки.
– Пытки? – Ружин удивился.
– Ну да. А чего с ними цацкаться? – я пожал плечами. – По сравнению с тем фейерверком, что они собираются устроить, даже испанские сапоги у них на ногах будут смотреться обновкой от Пако Рабана. Это модельер такой известный. Вот я и говорю: пытать их, волков позорных, пока кто-нибудь не расколется и не выложит все, что знает. Не могут шестеро подряд…
– Они не подряд, – перебил меня Ружин. – Подряд было бы, если б ты взял полный список членов секты и наугад отобрал шестерых. А эти уже отобраны, уже избранные. Все равно, что футбольная команда. Туда ведь набирают не всех подряд, а только лучших. Поэтому они играют лучше, чем толпа с улицы. Вот и эти шестеро будут упираться сильнее, чем остальные сектанты. Нет, я думаю, ты не прав. Тут надо подходить с другого боку. Не лаской, конечно, но и не пытками. Пытки – это средневековье. Ты бы еще предложил их на кострах сжигать.
– А что… – одобрительно начал было я, имея в виду, что с подобными типами только так и следует обращаться. Выжигать, как в то самое Средневековье чуму выжигали. Но Ружин отмахнулся от меня, продолжив:
– Я считаю, что поможет только слежка. Не говори ничего, не надо. Сам знаю, что скажешь. Мол, контора на это дело уйму времени угробила, а ничего не добилась. – Я кивнул, подтверждая, что мои мысли угаданы верно. – Так я тебе скажу, что идти нужно слегка другим путем. Они не за теми следили. Пасли главных, упуская из виду второстепенных. А трупы оперативников – это чье произведение? Сомневаюсь, чтобы Иванов, Засульский или Козодой пошли на убийство. Цеховой или Сотников – те, может, и рискнули бы, хотя тоже вряд ли. Им статус не позволяет. В глазах закона они должны оставаться чистыми. Хотя бы поверхностно. А убивали гвардейцы Цехового – я уверен в этом. Вот за кем следить надо было! – Ружин вздел вверх указательный палец и многозначительно посмотрел на меня. – В этих бумагах есть информация, что гвардейцы тоже присутствуют на совещаниях в ставке, чтобы поддержать порядок и – на всякий случай – присмотреть, не подкрадывается ли кто к штабу с базукой в кармане. Просекаешь мою мысль?
– Вполне, – кивнул я. – Только, думаю, такая слежка тоже ничего не даст. Ты можешь отслеживать хоть любимого пса этого ихнего Геббельса Иванова, все равно у тебя ничего не получится, если за мопсом тоже присматривают. Откуда ты знаешь, может, у них в ходу система взаимного контроля? Пока внешняя линия отходит к штабу, внутренняя проверяет ее на наличие хвоста. А потом и сама отходит, и в этот момент их роли меняются. Ты же не знаешь этого наверняка. Но, если дело обстоит так, единственное, что тебе светит – это кусочек неба, пока не заколотят крышку гроба.
– Ты как недоеденный бублик, – поморщился Ружин. – Чем дальше, тем тверже и тверже. Фиг разгрызешь. Фиг переубедишь. Все равно я склоняюсь к своему мнению – слежкой можно добиться большего. Тем более что, если все пойдет нормально, они даже не заподозрят ничего, не насторожатся.
– Это если все нормально. А если нет, то в последнем акте тебя будет ждать кучка неприятных сюрпризов.
– А если мы будем действовать по твоему плану, то они насторожатся сразу же, – парировал Ружин.