Отпущение грехов
Шрифт:
Гейл нахмурилась и осмотрела тесное пространство. Да нет, все вроде на месте. Потом она сделала глубокий вдох и почувствовала божественный аромат.
— Черника?
Принюхиваясь к запаху, она прошла через гостиную в отгороженную часть столовой, которую владелица дома гордо называла кухней. По мнению Гейл, это было всего лишь рекламным трюком. На кухне было необычно жарко. Гейл рывком открыла дверцу духовки и обнаружила жестяную форму с шестью только что испеченными черничными булочками.
Что
У духовки был автоматический таймер, но Гейл пользовалась им только однажды. Какой прок готовить только для себя? Тем более что вчера утром, уезжая на дежурство в больницу, она ничего в духовку не ставила.
Все еще хмурясь, Гейл взяла из буфета прихватку и достала булочки. Потом повернулась, чтобы поставить форму на деревянную решетку у мойки, и чуть не споткнулась о швабру, к ручке которой был приклеен листок желтой бумаги.
«Док, постучите три раза!»
О'кей. Очевидно, она переутомилась. Конечно, Эндрю очень мил, но выражается чересчур туманно. Куда постучать? По ручке швабры?
— Не понимаю, — пробормотала сбитая с толку Гейл, опуская форму на подставку.
Тут очнулась автоматическая кофеварка, и запах кофе смешался с ароматом только что испеченных булочек. У голодной Гейл потекли слюнки. Она была благодарна Эндрю за удивительно приятный сюрприз, но не могла не подумать о том, как он попал в ее квартиру. Тем более не спрашивая разрешения у хозяйки.
Стоя со шваброй в руках, она размышляла над этой головоломкой, пока не услышала негромкий стук в потолок.
Гейл свела брови на переносице, выждала несколько секунд и снова услышала стук. На этот раз постучали три раза. Лет двадцать тому назад они с Крисом изучали азбуку Морзе, но Гейл сомневалась, что Эндрю хотел подать сигнал SOS.
Стук раздался снова. Над головой Гейл прозвучали три отчетливых удара. Если бы не записка, Гейл подумала бы, что Лавкрафт и в самом деле подает сигнал бедствия… И вдруг ее осенило. Эндрю хочет, чтобы она постучала в потолок! Но зачем? Оставалось только догадываться.
Гейл закусила губу. Что будет, если она выполнит просьбу, изложенную в записке? Мечтать об Эндрю — одно, а видеть его у себя в квартире — совсем другое. Дело здесь не только в физиологии. Гейл знала, что без эмоций такие вещи не обходятся, и это беспокоило ее больше, чем что-либо другое. Родители учили Гейл и Криса никогда не терять самообладания, но Эндрю заставляет ее забывать обо всем на свете.
Сверху донеслись еще три четких стука.
Что ж, каждый человек кузнец своего счастья, но у Гейл было предчувствие, что три удара щеткой в потолок будут означать не только приглашение разделить завтрак.
Эта мысль одновременно и пугала, и радовала ее.
Гейл подняла швабру вверх и крепко сжала ручку. В конце концов, что ей терять? От прикосновений Эндрю ее бросало в дрожь, от поцелуев все таяло внутри, но разве это что-то меняет? Она примет решение и через пару месяцев уедет… либо в Нью-Йорк, либо в Бостон.
— Ничего не изменится, — вслух сказала Гейл, пытаясь убедить саму себя. Потом взяла швабру обеими руками и стиснула пальцами щетину.
В конце концов, мы взрослые люди, подумала Гейл, сделала глубокий вдох и подняла щетку ручкой вверх. Если они с Эндрю испытывают взаимную тягу и хотят лечь в постель, это их дело.
Она разжала пальцы левой руки, оперлась о буфет, подняла щетку над головой и ударила ею в потолок.
Гори все синим пламенем…
«Д».
Не услышав ответного стука, она подняла швабру к потолку и стукнула во второй раз.
К чертовой матери…
«А».
И тут на смену сомнениям пришло неистовое возбуждение.
— Пропади все пропадом! — решительно сказала она и еще раз изо всех сил ткнула ручкой швабры в потолок.
«Восклицательный знак».
Гейл полулежала на диване, прислонившись спиной к валику и положив босые ноги на гобеленовую подушку.
— Я хотела спросить… — Гейл сделала паузу и решительно произнесла: — Как вы попали в мою квартиру?
Эндрю сидел на диване, положив ногу на ногу. Казалось, что его занимали только булочки, кофе и принесенная сверху маленькая дыня.
— Меня впустила миссис Тревор, — признался он, ставя на стол кружку. — Я воспользовался ее доверием.
Гейл почти успокоилась. После суточного дежурства ее слегка клонило в сон.
Она посмотрела на Эндрю поверх ободка кружки.
— Иными словами, вы ее обманули. — Суровость обвинения смягчалась смешливыми искорками в глазах, которые Гейл не подчинялись.
— Я не лгал ей, — начал оправдываться Эндрю. В его грудном голосе слышался смех. — Мои намерения были чисты.
— О да, намерения у вас были, — возразила она, откидываясь на валик и ставя на кофейный столик пустую кружку. — Но я сильно сомневаюсь, что их можно назвать чистыми.
На губах Лавкрафта появилась лукавая улыбка.
— Вы сомневаетесь в моей искренности?
Гейл взяла подушку и прижала ее к груди.
— Честно говоря, я сомневаюсь во многом.
Возбуждение, которое она испытывала, когда стучала в потолок, бесследно исчезло. Гейл была слишком умна, чтобы не замечать сигналов, которые начал подавать ее рассудок при появлении Эндрю Лавкрафта. Эти предупреждающие сигналы полыхали как неоновая реклама.
До этой секунды им обоим было легко и весело. Может быть, действительно настало время вести себя так, как подобает двум взрослым людям, а не смущенным старшеклассникам, решившим впервые познать секс?