Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз

Дар Фредерик

Так выразился Пино при моём появлении в моей каюте.

Бугай посвистывает, глядя в иллюминатор, это означает «мать твою», что общеизвестно.

— Ты чем-то расстроен, Сезар? — замечаю я.

Старина дёргает своей ветхой головой.

— Есть отчего! Этот обжора съел мои отпечатки!

Звучит не совсем понятно, поэтому я прошу разъяснений. Из них следует, что Пино снял отпечатки в каюте аргентинца с помощью теста из муки и воды. Пока эта смесь сохла, Берюрье её съел. Он оправдывается:

— Откуда мне знать, что там было? Я подумал, что лепят пирожки или что-то такое.

— И что?! — возмущается Рухлядь. — Что, пирожки едят сырыми?

— Ну да, сам видишь! — говорит Безмятежный, не оборачиваясь.

— Одним словом, надо всё делать заново? — спрашиваю я у Блеющего.

— Не получится! При виде этой муки на стенах, на мебели… в общем, пришлось её стереть.

— То есть ты одновременно стёр ещё и отпечатки?

Хорошая работа, в самом деле!

Но Толстяк не смущается.

— Скоро мы будем в Малаге, — говорит он. — Мне не терпится отведать вина, о котором столько разговоров. Правда, оно сладкое, но как раз от сладкого вина хочется пить! Выгода двойная! — Затем, поворачиваясь: — Да не переживайте вы из-за этих чёртовых отпечатков, они бы все равно ничего не дали. Я найду вам вашего убийцу до наступления вечера!

В ответ на наши возгласы он улыбается.

— Вы что, думаете, что я в качестве большого шефа этой компании потерплю убийц у себя на борту? Подождите, мужики, как только я войду в должность, вы увидите такое, чего ещё не видели.

Глава 17

Уж чего нигде не увидишь, что сбивает с толку, во что трудно поверить, в чём ты полон сомнений — это каюта шефа-массажиста, друзья мои. Этого седого человека зовут Анн. Вы скажете, что я вцепился слишком рьяно в какую-то мелочь, на что я вам вежливо отвечу, что в нашем немыслимом положении пытаешься разгрызть первую попавшуюся косточку в надежде, что она мозговая.

Может ли быть, что под всеми его туманными выражениями лица, его губной помадой, накладными ресницами и толстой Раймондой скрывается нечто вроде Синей Бороды [66] ? Что бы то ни было, я справился о номере его каюты и проник туда втихую, пока весь народ толпился на палубе в ожидании незабываемого прибытия в порт Малага.

66

Синяя борода — легенда о коварном муже — убийце многих женщин, впервые описанная Шарлем Перро. — Прим. пер.

Итак, каюта нашего массажиста Анна представляет собой самый безумный, самый эзотеричный, самый немыслимый сюрреализм. Общий план: мифология, как и внизу в массажном кабинете. На стенах гравюры, изображающие многочисленных греческих героев, застывших в легендарных позах: Кронос, пожирающий своих детей; Прометей со своим коршуном, который лечит его от болезни печени; Эвридика, укушенная гадюкой… и так далее. И не только гравюры, мои дорогие. Тут полно статуй всех размеров. И на мебели, и на полу. Больших, лмалых, крошечных… А ещё книги в шкафах. Залежи книг. Он путешествует вместе со своей библиотекой, мифолог-массажист. Он знает всё о похищении Цербера из ада, о любовных похождениях Агамемнона и Клитемнестры, о подлянке с Троянским Конём. В вопросах мифологии, похоже, его не возьмёшь голыми руками. Крикни ему «Дионис», и он тебе ответит Бахусом. Бельмар [67] с его бандой оторвал бы этого Анна с руками для своей телепередачи. Просто находка в наши дни, когда науку превратили в номер для мюзик-холла. Однажды мы его увидим на сцене Олимпии [68] (он того стоит), как американскую звезду. Анн со своим мифологическим номером.

67

Пьер Бельмар (1929) — французский писатель, ведущий и продюсер на радио и телевидении. Пользуется огромной популярностью благодаря своим передачам о невероятных историях. — Прим. пер.

68

Олимпия — самый старый из ныне действующих концертных залов Парижа и один из самых популярных в мире. — Прим. пер.

Я рыскаю, сую нос везде, тыкаюсь — и нахожу коробку, полную изумительных фотографий. О боже, какая прелесть, надо, чтобы Альбер Дюбу нарисовал мне её. Его иллюстрация будет ещё выразительнее, чем фотография, не так ли, Альбер? Я опишу самую пикантную, чтобы дать очертания своему великому иллюстратору. На ней изображён Анн в виде бога Марса в каске, напоминающей английский автобус. Напрасно моя бабушка мне твердила, что в марте-апреле нельзя раздеваться, Анн оголился полностью. Не считая головного убора, на нём из одежды, да ещё надо приглядеться, чтобы увидеть, только кусочек пластыря, прикрывающий родинку на ляжке. Он оседлал, знаете кого? Кентавра, друзья мои! Настоящего,

во всей красе, пусть даже Раймон у него в качестве передней части, с дурацким колпаком на голове и руками, скрытыми под трико. Третий месье, которого я не имею чести знать, образует заднюю часть.

Кстати, в отличие от Феликса, его вряд ли можно узнать, потому что голова не видна, только круп, сиамские сёстры и вечный маятник. Его снабдили лошадиным хвостом, чтобы он выглядел более натурально. Не тем, что спереди, который является интимной составляющей этих месье-дам.

Нет, ну вы въезжаете? Дюбу вам, наверное, даст неполную картину, чтобы нас не запретили цензурой, но вы можете себе легко вообразить штучку, поместить её в первоначальный контекст, как выражается каждый и всякий о чём бы то ни было.

У Дюбу орден Почётного легиона. О нём пишут в словаре, но есть некоторые вещи, которые он может себе позволить. Кстати, в этом нет ничего плохого! Мы не вредоносим. Наши произведения не пахнут непроветренной спальней. Мы просто галлы. Французы, одним словом. Мы верны традиции в борьбе с пороком и дороговизной. Мы как студенты-медики. Как три ювелира [69] . Может быть, это не всегда чисто, но оно не оставляет грязи. После нас возделанная земля. Хорошая сочная шутка! Небольшая мастурбация пушком — это не про нас. Это не наш стиль; мы слишком любим ветчину по-деревенски. И Дюбу, и я. Мы не забываем нашей провинции. И вот доказательство: Дюбу позволяет себе роскошь говорить с южным акцентом! Мы отдаём предпочтение Нельской башне [70] , а не тёмному будуару де ля Монтеспан [71] . Маргарита Бургундская нам больше по душе, не так ли, Альбер? Уж мы-то не утонем! И у нас в мешке есть кое-что ещё, кроме Нельской башни!

69

Три ювелира — игривая песенка о трёх ювелирах, которые однажды навестили другого ювелира и «облагодетельствовали» всю его семью: и папу, и маму, и дочку. Служанка всё видела и попросила их поступить с ней так же. Они выполнили её просьбу на стуле, который сломался, и они все упали. — Прим. пер.

70

Нельская башня — исторический памятник в Париже на левом берегу Сены. Приобрела скандальную известность после того, как жена короля Филиппа Красивого, Жанна Наваррская, а вслед за ней и её невестки, в том числе Маргарита Бургундская, использовали её для тайных свиданий с молодыми любовниками, которых затем засовывали в мешок и бросали в Сену. — Прим. пер.

71

Монтеспан (Франсуаза Атенаис де Рошешуар де Мортемар, маркиза де Монтеспан) — официальная фаворитка короля Людовика Четырнадцатого. Для того чтобы приворожить короля, принимала участие в колдовских чёрных мессах с жертвоприношением младенца. Применяла яды для устранения соперниц. — Прим. пер.

Но я отвлёкся, прошу пардона…

Этот снимок, если смотреть внимательно, был сделан под открытым небом на косогоре. Местность солнечная. Свет заливает. В глубине виднеется какая-то странная постройка. Круглый дом с остроконечной крышей, с крыльями, в общем, мельница. Крылья треугольные. Ещё дальше в глубине виднеется море… Местечко Вергилиево, нет, не Вергилиево, а Гомеровое. Короче, Греция! Радость богов! Я засовываю фото после того, как свернул его вдвое, что привело к сближению рожи Раймона и батареи из трех орудий его сокентавра. Если этот документ и не представляет интереса, можно будет просто поржать с ребятишками.

Постоянная дрожь «Мердалора» стихает. Мы останавливаемся. Мы подошли к пристани.

* * *

Остановка в Малаге продлится всего несколько часов. В буклете в качестве развлечений даётся на выбор: экскурсия в город на автобусе или же, если совпадёт по времени, можно побывать на корриде.

Наша группа выбирает вариант «Б». Не считая Старика, который пожелал предаться мыслям на борту, и Гектора, который проявляет усердие и отмечает всех выходящих пассажиров, стоя у трапа. Я был готов к тому, что между Бертой и месье Феликсом произойдёт разлад после того, как я перевёл стрелку Слонихи на каюту-студию, в которой дамы, голодные до развлечений, фотографировали трубу преподавателя. Что ж, ничего подобного, друзья мои! Наоборот, имеет место новый медовый месяц. Берти идет под руку с Альфредом и Феликсом. Эйфория, великое бретонское прощение, фиеста, прилив чувств.