Отпуск с ворами
Шрифт:
– Ты ранен? – нахмурился профессор. – Что с ногой?
– Ерунда… вывихнул.
– Ну-ка, садись вот сюда на пуфик! – приказал профессор и чуть ли не силой усадил гостя.
Сам он присел на корточки и задрал штанину на ноге Антон. Кажется, осмотр его удовлетворил.
– Так, что с тобой случилось и во что ты вляпался, расскажешь потом, а сейчас давай приводить твою ногу в порядок. Ты, наверное, предпочтешь, чтобы «Скорую помощь» я не вызывал?
– Предпочту, – слабо улыбнулся Антон. – А вправлять вывих все-таки придется.
– Ну, я уже староват для таких процедур, – нахмурился Воронцов. – Тут дело тонкое. Ладно, сиди.
Профессор взял с тумбочки мобильный телефон и ушел на кухню. Вскоре в дверях показался сухой высокий мужчина лет шестидесяти с недобрыми глазами, одетый в спортивный костюм и с чемоданчиком в руках.
– Этот? – кивнул он на Антона и вдруг улыбнулся.
Антон не удержался и улыбнулся в ответ. Вошедший человек моментально преобразился. Только что он был недобрым и вот уже улыбается абсолютно обезоруживающей улыбкой. Бывают такие люди: улыбаются, и очень трудно устоять, чтобы не улыбнуться в ответ.
– Полиция не спит? – подмигнул гость, присаживаясь рядом с Антоном на корточки и ставя свой чемоданчик. – И другим спать не дает.
– Афанасий Петрович хирург, – пояснил Воронцов. – Так что через минуту ты будешь у нас как огурец.
Через пять минут после двух уколов и вправления сустава Антон сидел и блаженствовал в кабинете Воронцова. Профессор самым настоятельным образом заставил Антона снять грязную верхнюю одежду и засунул ее в стиральную машину. Самому же Антону он принес еще один банный халат.
Антон пил вторую чашку кофе и рассказывал Воронцову о своих приключениях с самого начала истории – со знакомства с Дашей на железнодорожном вокзале. Одновременно он осматривался в кабинете, в котором бывал за свою жизнь всего раза три или четыре. Его поразило, что тут практически ничего не изменилось за последнее время. Все, как и прежде, соответствовало стилю двадцатого века, да и то самому началу. Кроме стоявшего на рабочем столе компьютера, ничто не напоминало о технических благах цивилизации.
– Ну, понятно. Значит, прячешься, сыщик, – склонил Воронцов свою большую голову с редкими торчащими волосами.
– Ага, – весело кивнул Антон. – Прячусь. Еле ушел. Если бы не нога, то я бы с удовольствием пришел к вам с коньяком и конфетами на День милиции. Извините, но уж так получилось. Выхода не было.
– Пожалуйста, пожалуйста, – со странной интонацией проговорил полковник. – Ну, Быкову ты, наверное, позвонишь чуть попозже. Пусть твой начальник поспит еще немного.
Воронцов поднялся из кресла, прошелся по кабинету, приблизился к фотографии на стене, где были сняты в обнимку двое военных и двое в гражданском.
– Знаешь, кто это? – спросил Воронцов не оборачиваясь.
– Нет, – ответил Антон и сделал попытку подняться, чтобы взглянуть на фото вблизи.
– Сиди, сиди! Это мой отец. Он захватил самый конец войны, был полон азарта и желания совершать подвиги. Очень, как потом рассказывал, переживал, что этих подвигов на его долю не хватит, что гитлеровцев разобьют без него. А потом он стал преподавателем, увлекся историей, и в частности историей войны. Это очень хорошо, что он был человеком именно того поколения, потому что хорошо знал все события того времени и сам его дух. И послевоенный тоже, и даже капиталистический.
– Вы это к чему, Андрей Павлович?
– А? – Воронцов обернулся к Антону и внимательно посмотрел на него. – К чему? А знаешь ли ты, Антон, почему мы выиграли войну?
– Какую, чеченскую?
– Великую Отечественную! Потому что все были вместе! Ты сильно изменился, Копаев, за последнее время. Я вижу это. Раньше ты был, как пружина на боевом взводе. Я все боялся, что ты сорвешься или сломаешься. Теперь ты ожил, успокоился. Вижу, что ты кое-что переосмыслил, переродился. Очень я переживал, прости уж меня старика, из-за того, что ты выбрал стезю мстителя-одиночки. Ты никак не поймешь, что эффективнее работает команда, коллектив. Профессионализм, Антон, проявляется в том, чтобы раскрыть преступление, не выходя из кабинета. Образно, конечно, говорю. Не тебе судить, не тебе карать. Тебе определить факт причастности к совершенному преступлению, очертить круг подозреваемых, собрать доказательства. И только потом взять за руку и отвести в соответствующее место. Вот это все – прошлый век.
Антон повесил нос, но спорить с любимым педагогом посчитал делом бесперспективным. Проиграет педагог в этом споре, а ставить Воронцова в неудобное и щекотливое положение Антон не хотел. Он был просто убежден, что настоящий сыщик, настоящий борец должен уметь все и сам. Некогда тут рассуждать, собирать совещания. Тут нужно вариться в самой гуще событий, проникать к самым корням преступной группировки. Темпы не те в двадцать первом веке, это вам не двадцатый и не девятнадцатый сонные века.
– Надеюсь, что в тебе это с возрастом пройдет, – вдруг сказал Воронцов. – И учти, что не может везти до бесконечности. На одном везении далеко не уедешь.
Антону сделалось стыдно, как будто профессор прочитал его мысли. Уж он-то был убежден, что везение есть не случайность, хаотически выпавшая на долю индивидуума. Он был убежден, что везение есть проявление опыта, ума и огромной подготовительной работы. Вот тогда оно и приходит, на уже подготовленную почву.
А через четыре дня, когда нога перестала беспокоить, Антон вновь убедился, что везение его не оставляет. Он стоял с покупками у кассы в супермаркете, и у соседней кассы увидел ту самую женщину, которая подавала Глобусу воду для привязанного к столу Антона. Сомнений быть не могло: и то же движение подбородком, и привычка ежеминутно заправлять короткие волосы за правое ухо, и… Точно, три родинки на шее, протянувшиеся линией сверху вниз. Большая и две поменьше.
Антон не беспокоился, что его узнают, хотя и лежал тогда связанный под яркой лампой, и рассмотреть его могли все присутствующие в доме. Куртка на нем сейчас другая, брюки другие, под носом и на подбородке эспаньолка, очки с чуть затемненными простыми стеклами, расширители в ноздрях и под верхней губой. Теперь он решил без изменения внешности на улицу не выходить до конца этой истории. Увы, но по этой же причине ему придется пока отложить и встречи с Дашей.
Догнать женщину ему удалось уже возле автобусной остановки. Теперь оставалось проследить за ней до ее дома, придумать, как установить личность, а потом дело техники: связи, контакты, места, где бывает. Естественно, и ее прошлое. К большой радости Антона, женщина в автобус не села, а пошла дальше по улице. На зеленый сигнал светофора она быстро пересекла проезжую часть и свернула в улочку, которая, судя по табличке, именовалась Магнитным проездом.