Отпуск военного режима
Шрифт:
Из морских глубин меня выносили на руках, идти сама я не смогла бы даже под страхом смерти. Ноги дрожали и отказывались нести меня. Вот парню и пришлось проявить всю свою ловкость, чтобы вместе со мной выйти из вод океана в ночных сумерках.
С момента, когда солнце скрылось за горизонтом, прошло достаточно времени, и песок успел остыть, холодя теперь ноги. Полотенцем Глеб вытер меня сам, так же молча собрал вещи в сумку и закинул ее на плечо, подхватил меня на руки и не спеша понес прочь с пляжа.
До отеля мы добирались не торопясь, мне было уютно находиться в объятиях этого заносчивого, резкого и такого сексуального паршивца. Интересно, а если бы еще тогда, четыре года назад, на приветственной вечеринке, я все же переспала бы с ним, красовалось бы на моем пальце кольцо? Или мы бы ненавидели друг друга еще сильнее?
В лифте меня все же выпустили из объятий, осторожно ставя на пол. Но даже так Глеб продолжал аккуратно придерживать меня за талию. Говорить было откровенно лень, и все, что я смогла — это нежно поцеловать его в шею, выражая этим все, что думаю. Меня поняли, прижали сильнее, и это радовало.
В номер мы заходили уже почти в полночь, под аккомпанемент уютной тишины и лунного света. Быстрый совместный душ смыл с нас остатки соли и песка, оставляя только приятное томление во всем теле и приятные воспоминая о случившемся.
Засыпала я уже в надежных объятиях, не утруждаясь бельем или одеялом, мы лежали, плотно переплетаясь руками и ногами, изредка лениво целуясь или обмениваясь томительными ласками, которые не несли за собой никакого подтекста.
В такой нежности я и провалилась в глубокий, легкий сон, что принес долгожданное расслабление.
Глава 7
День закрытия выставки я любила только за то, что можно было спокойно спать хоть до обеда. Все торжественные мероприятия начинались в «Майами Тауэр» в восемь вечера. Так что весь день был свободен, и можно было подольше поваляться в кроватке.
Чем мы, собственно, и занимались. Глеб обнимал меня со спины и неспешно, плавными толчками входил внутрь. Утренняя нега и ленивые движения: все это создавало ощущение, что вот уже лет пять мы глубоко и безнадежно женаты.
Меня нежно покусывали за ушко, иногда нашептывая всякие приятные глупости, я же довольно щурилась и поглаживала мужскую руку, на которой удобно лежала. Было безумно хорошо лежать вот так вдвоем и просто растворяться друг в друге, поставив весь остальной мир на паузу.
В этот раз разрядка накрыла медленной волной, проходя по всему телу, начиная с кончиков поджавшихся на ногах пальчиков и прокатываясь до корней волос на макушке. Глеб с тихим рыком прижался к ямочке за ушком, оставляя там крошечную отметку, как своеобразную месть за расцарапанную ночью спину.
Сердце в этот раз не выпрыгивало из груди и не стучало загнанным кроликом, но от этого на душе не становилось хуже. Мы не торопились покидать кровать в попытках побыстрее смыть с тел остатки нашей страсти.
Ленивые поцелуи затеплились на моем оголенном плече, его пальцы переплелись с моими, и на лице от такой картины сама собой появлялась улыбка.
Со мной вообще впервые происходило такое сказочное явление. Где-то еще во время учебы прочла развеселившую меня пафосную фразочку: «Любовь — самая приятная приправа для вашего тела, влюбитесь — и мир станет сказкой».
И вот именно в этот самый момент я осознала, что тот, кто сочинил эти строчки, оказался прав. В одно мгновение весь мир окрасился для меня в разноцветные краски, замещая серость рабочих будней всеми цветами радуги.
Еще плотнее прижавшись к Глебу, я провалилась в легкую дремоту, из которой выплывала уже в пустой кровати. В комнате царил беспорядок. Два открытых чемодана стояли на столиках, а голый Глеб упаковывал наши вещи.
Я просто пропала, залюбовавшись натренированной задницей, маячащей перед моими глазами. Нет, нельзя, чтобы хоть кто-то кроме меня видел это бесстыдство, потому что мне уже до дрожи хотелось впиться в нее зубами, оставляя нехилый такой след от всех тридцати зубов.
Я, все так же полностью обнаженная, лежала в кипе мягких подушек и ловила на себе скользящие взгляды, брошенные украдкой. И тут в голову пришли фантастические мысли.
Прогнувшись, сладко потянулась, выставляя на обозрение пятую точку, и мягким движением опустилась обратно на постель, перевернувшись на спину. Медленно и томно развела ноги в стороны, демонстрируя гладкую кожу лобка. Руки скользят по шее, спускаются до груди, и я издаю тихий стон, слегка ущипнув собственную горошинку соска.
Чемоданы мгновенно были забыты, а серые глаза внимательно наблюдали за тем, как я мну собственную грудь и неторопливо соскальзываю вниз, до мокрых и набухших после предыдущего раза складочек.
Пальчиками ловко перебираю складочки, слегка потирая чувствительный комочек, другую руку вернула к соску, пощипывая и поглаживая его. Поймав единый ритм, начала тихонько постанывать в такт собственным движениям.
Не отрываясь от серых глаз, напротив, еще сильнее развожу ноги и призывно выгибаюсь на белых простынях, с замиранием сердца наблюдая, как самоконтроль парня летит ко всем чертям, он резко подходит ко мне и рывком переворачивает и ставит на четвереньки.
Два пальца входят в скользкую от смазки глубину и резко исчезают, я же прогибаюсь, ложась на скрещенные руки и еще сильнее открывая себя для потемневшего серого взгляда. На попку опускаются не сильные, но чувственные удары. А пальцы продолжают погружаться в глубину моего тела. Протяжно застонав, виляю из стороны в сторону бедрами, напрягаю мышцы, плотнее сжимая пальцы внутри себя. И тут кто-то и где-то услышал мои молитвы: я чувствую, как меня заполняет до предела, мягко растягивая сократившиеся стеночки.