Шрифт:
Громада аэропорта: просверк дробящихся граней + вертикальная симфония стали + белое безмолвие купола. На куполе: снег + вороны + закат.
Зима. Конец января. –18°C.
Аэропорт: бомжи вовне + пассажиры внутри. Двери строгого стекла. Привратники в зеленом, с автоматами:
— Пачпорт?
Моя голограмма в их руках. Меня увидели:
— Здравствуйте, Николай Семенович.
— И вам не хворать.
Вхожу в сверкающее тепло.
Оно пахнет лучше, чем холод снаружи. Там: бомжи + собаки + моча тех и
Атмосферный дизайн.
Приятственно и успокоительно.
И все для пассажира обустроено.
Мне, холостяку, в этой громадине найдется уютное местечко. Нынче встал засветло. Не по будильнику, а сам по себе: тревога внутренняя. Как обычно перед полетом. Редко летать приходится, признаюсь. Работа сидячая, а курьерская служба в Палате знатная. В общем — волнуюсь каждый раз. Было не до завтрака: керосинка + чайник + хлебмасловаренье? Долго + обременительно = невозможно.
Ранние рейсы: особенное беспокойство + суетливость + раздражительность. И ложные страхи, ложные страхи…
— Сударыня, где здесь можно принять душ и побриться?
— Третий подвальный этаж, сударь.
Прекрасно… Можно: помыться + побриться + позавтракать = расслабиться. Но надобно оглядеться: в новом аэропорту был год назад, промельком: опаздывали с Коровиным. Даже толком тогда не осмотрелся: глупость оного + моя доверчивость + идиотизм департамента.
Задрав голову: размах + недюжинное художественное усилие.
Впечатляет.
Купол светел и огромен.
Уникальный акустический эффект: каждый голос, отразившись от него, возвращается к источнику усиленным.
— А?
— А-а-а-а-а-а!
Воплощенный принцип государственности: каждый подданный да услышан будет.
По купольному окоему — верные сыны России: цари, святые, космонавты, большевики, великомученики, духовидцы, ученые, герои.
Курчатов + Грозный + Радонежский + Буслай + Калашников + Кутузов + Муромец + Матросов + Столыпин + Сталин + Невский + Кронштадтский + Ленин + Колчак + Петр I + Гагарин + etcetera. Сияют лица радужным разноцветием.
Красиво. Амбициозно. Государственно.
Парят в воздухе светящиеся строки Гимна:
И срослись в единении славном
Серп и молот с крестом православным.
Голова кружится. Моя шея, в отличие от поясницы, гибкостью никогда не отличалась. Ежели кланяюсь я, то всегда в пояс. До кивка тупеем мне еще годиков семь по монечке пальцами тереть. А уж потом я так кивну, что: содрогнутся + затрепещут = зауважают.
Пассажиров не так много. Все издают звуки под куполом. Проба гражданского голоса. И возвращается к ним государственное эхо…
Вообще, признать надо, мало соотечественники нынче зимой в отпуск летают. Причин на то много. И в основном — экономические. Но нет правил без исключений. Мне в Палате дали отпуск. Столоначальник решил так. А я не держусь за сентябрь. Я пластичный во многих смыслах. Надобно уметь: жить легко + служить легко.
Из Египта вернусь аккурат к Масленице. Надобно: блинов у «Петровича» наесться + выпить водочки + послушать балалайку = ощутить праздник.
Но — мыться пора.
Время терпит, можно не спешить: вышел загодя. Как говорит обновленный столоначальник наш: не надобно торопиться, но требуется поспешать. Философ.
Сдаю нехитрый багаж свой. Отправляюсь вниз.
Здесь все просто и доступно: пятьдесят копеек помывка в душе, ванну принять — рубль. Баня — тоже рубль. Отдаю казеннай талон на помыв, прохожу в душевую. Не я один помыться здесь решил: в душевой: пар + рыла-тела мужеския. И это понятно: горячая вода зимой токмо у первоклассников. А я человек класса третьего. Так что для нас: баня по субботам + помыв в общественных местах по талонам. Экономия государственная, обойебиеё…
Ничего не попишешь, г-н третьеклассник.
А все-таки, мать вашу, хороша водичка горячая с утра! Плешь свою подставишь под нее — и все тревоги тяжкия + страхи ложныя + попечения ничтожныя утекают винтом в дыру половую. Сила стихии. Aqua vitae… Так бы и стоял вечно, плоть водой буравя + обструивая. Но — мыться надобно. Необходимость! Хотя, признаться, я бы с удовольствием не мылся, а просто стоял бы под душем и стоял. Десятилетиями. Говорят, что человек первым у себя то моет, чем силен. Я сперва лицо мочалом тру, потом — плешь, затем — огузье, а опосля — муде. Такова моя телесная иерархия. Вообще же, тело мое рыхло. В мамашу. Папаша покойный жилистым был, а мамаша: дебела + белотела + сварлива + слезлива + скупа + пуглива + обстоятельна + добросердна.
О-мо-ве-ни-е те-ле-со-в моиииииииих зе-ло слааааааадооооостраааастнооооооо.
Помывшись, в простынь заворачиваю тело чистое и следую в цырульню. А места все заняты! Не я один такой умный. Сидят в зале пятьдесят рыл перед пятьюдесятью зеркалами и бреются пятьюдесятью бритвами стальными. Картина истинно Данта достойна!
И это понятно. Электрический ток — государственное дело. Течь ему не везде положено: госучреждения + первоклассники. Керосиновая лампа в доме — не прихоть. Занимаю очередь. Достоявшись, сажусь: помазок + мыло + бритва + ловкость рук. Хорошо после душа горячего лезвиё щетину режет.
Побрившись, прыскаю на физию свою одеколоном из неприлично огромного пульверизатора. Лицо мое: округлость + серьезность + приветливость + ответственность. Не зубоскалом уродился, не шелапутом. Но и не молчуном сумрачным. Как говорит столоначальник:
— Ты, Савушкин, служить легко умеешь.
Такая похвала у нас в Палате дорогого стоит.
И вот закон телесности моей: как побреюсь, так сразу по-большому сходить хочется. Хотя, признаться, вчера поужинал совсем неплотно, по-холостяцки: свеколка вареная + вчерашняя картошка + огурчик соленый + кусочек мамашиной ветчинки + кусочек селедочки балтийской + конфетка «Стратосфера» + чаек-маек.