Отравление в шутку
Шрифт:
Библиотеку освещало только тусклое желто-голубое пламя газовых рожков. Оно колебалось на портретах, оставляя в тени статую Калигулы в дальнем углу. Я придвинул кресло к радиоприемнику и сел лицом к статуе, так как было неприятно думать о ее руке, протянутой ко мне сзади. Стало еще холоднее, и я поднял воротник пиджака. Танцевальная музыка напоминала о шуме городов вдалеке от этого холодного дома возле гор…
«Смотрю на тебя я, прекрасная дама…»
Снежный вихрь время от времени ударял в оконные стекла; в очаге потрескивал огонь. Пахло пылью, старыми книгами и облупившейся краской. По какому капризу судьбы
Я не сознавал, до какой степени устал. Кончик моей сигареты мерцал в желто-голубом сумраке, вокруг возникали смутные образы… Шарманка, играющая весной на аккуратной венской улице… «Все уедут отсюда, кроме меня!» — в отчаянии кричала Джинни Куэйл. Я видел ее напряженное лицо и сжатые кулаки… Доктор Туиллс с сифоном под мышкой, косясь на потолок, мечтательно говорил об одиноком доме среди яблонь в цвету, мутных водах Дуная и волшебстве короля вальсов. «Смотрю на тебя я, прекрасная дама…»
— Джефф! — послышался голос Мэри Куэйл.
Я не заметил, как заснул. Вздрогнув, я пробудился в холодной комнате, полной застоявшегося дыма, и все еще горел газ, хотя уже рассвело.
— Почему ты не лег? — говорила Мэри. — Бодрствовал всю ночь! Джефф, ты погубишь свое здоровье! Пойдем — выпьешь кофе.
— Ты не слишком рано встала? — спросил я, все еще борясь со сном.
— Я тоже не ложилась, — ответила она. — Была с мамой и сиделкой. Я боялась, что сиделка заснет, а маме что-нибудь понадобится. Но уже почти восемь. — Она выглядела усталой и изможденной, но ее глаза блестели. — Будь хорошим мальчиком — выпей кофе. Все уже поднялись.
Я поежился, чувствуя себя грязным, мятым и небритым.
— Все в порядке? — осведомился я, с трудом встав.
— Да. Я готова заплакать от радости! Маме гораздо лучше. Минуту назад я заглянула к папе — он еще спал, но цвет лица и пульс были нормальными. Пошли!
Я направился через холл в столовую. За окнами прояснилось, но ветер усилился. Джинни в одиночестве сидела за столом, мрачно уставясь на чашку кофе.
— Как же здесь холодно! — пожаловалась она. — Ты еще не затопила печь, Мэри?
— Джоанна как раз этим занимается, — успокоила ее Мэри. — Пей свой кофе. А где Мэтт?
— Вышел прогуляться. Заботится о своем здоровье… Привет, Джефф. Видел что-нибудь ночью?
На ступеньках к парадной двери внезапно послышались шаги. Джинни вздрогнула. Шаги пересекли веранду, и дверь распахнулась. Сырой воздух, пахнущий дымом, ворвался в холл, шевеля тяжелые портьеры на двери столовой. В комнату шагнул Мэтт. В полумраке я не мог четко разглядеть его лицо, но он казался нервным.
— Уолтер еще не спускался? — спросил Мэтт.
Чашка Джинни задребезжала на блюдце. Мэри покачала головой.
— Ну… — Мэтт облизнул губы. — В его комнате все еще горит свет.
Я почувствовал, как волна страха подступает к моему горлу.
— Он мог включить его, чтобы одеться, — заметил я. Слова прозвучали неестественно громко.
— Я постучал к нему, когда спускался, — медленно произнес Мэтт. — Он не ответил. Я подумал, что он еще спит.
Руки Мэри дрожали так сильно, что ей пришлось поставить тарелку с тостами, которые она предлагала Джинни.
— Пойдем наверх, Джефф, — пронзительным голосом сказал Мэтт.
Выйдя из столовой, мы начали подниматься почти бегом. Мэтт тяжело дышал, выпучив глаза, как рыба.
— Успокойся, — сказал я. — Вероятно, он просто одевается.
Мэтт что-то пробормотал себе под нос. Мой стук в указанную им дверь отозвался глухим эхом. Ответа не последовало…
Я открыл дверь. В комнате горел свет, отсвечивая на мебели и отражаясь в оконных стеклах. У правой стены стояла кровать со смятой постелью. Напротив находилось большое бюро со слегка покосившимся зеркалом. Мэтт окликнул Уолтера, но не получил ответа. Яркий свет только подчеркивал зловещую тишину. К одному из окон прилип желтый лист, а чуть дальше в сером сумраке покачивались деревья. Наконец я разглядел в покосившемся зеркале ногу в красно-белой пижамной штанине…
Туиллс, скорчившись, лежал на полу по другую сторону кровати — его голова скрывалась под ней, а одна нога была прижата к животу. Прикоснувшись к маленькой фигурке в красно-белой полосатой пижаме, я обнаружил, что она успела остыть.
Глава 8
БРОМИД В ВАННОЙ
Меня попросили подготовить этот отчет ради членов семьи Куэйл, спустя долгое время после закрытия дела остающихся под смутным подозрением, которое можно полностью рассеять, лишь обнародовав всю правду. Но я не считаю полезным вдаваться в детали этого кошмарного утра в период, предшествующий прибытию полиции. Этот промежуток времени остается одним из самых худших моих воспоминаний. Кларисса, как и следовало ожидать, впала в истерику. Думаю, несмотря на высокомерное и снисходительное отношение к мужу, она по-своему любила его, насколько вообще могла кого-то любить, — хотя, конечно, драматизировала ситуацию, делая ее абсолютно невыносимой. Ее комната соединялась с комнатой Туиллса через ванную. Она вошла туда, как раз когда Мэтт и я склонились над маленькой фигуркой в красно-белой пижаме, и ее вопль оповестил о случившемся весь дом.
Мэри держалась немногим лучше, хотя была менее многословна, а то, как она взмахивала руками, могло кого угодно вывести из себя. Фактически каждый из них действовал остальным на нервы. Впоследствии Джинни призналась мне, что самым худшим было то, как Мэтт бродил из комнаты в комнату, бормоча себе под нос, внезапно появляясь у двери со словами: «Боже, какое несчастье» — и исчезая вновь. Хладнокровие сохраняли только сиделка и горничная-славянка, продолжавшая спокойно раскатывать на кухне тесто. Всех потрясла не столько смерть доктора Туиллса, сколько уверенность в том, что один из них убийца. Теперь всякие сомнения в этом исчезли.
Поэтому позвольте мне ограничиться повествованием о том, какими я видел обстоятельства убийства Туиллса в то утро до прибытия полиции и как мои догадки впоследствии подтвердились.
Я с самого начала не сомневался, что Туиллс умер от отравления гиосцином. Лицо его посинело, зрачки глаз расширились, и имелись указания на судороги, предшествовавшие коматозному состоянию. Как уже говорилось, он лежал на полу. На нем все еще были очки, хотя они соскользнули с одного уха и съехали на нос. Тело, повернутое на левый бок, касалось столика у изголовья кровати. Правая рука протянулась к ножке столика, левая согнулась под туловищем. Неподалеку от окна, в стене, в которую упиралось изголовье кровати, находилась дверь в ванную.