Отравленная совесть
Шрифт:
Синевъ. Успокойтесь… Дѣло прошлое… Не стоитъ разстраиваться…
Леони. Продажная! Ну, — и пускай! А все-таки я лучше ея… Я продажная, а она — убійца!..
Спохватясь въ своей горячности, замѣчаетъ страдальческое лицо Людмилы Александровны…
Простите: я забылась. Ради Бога, не сердитесь… Я не могу иначе, когда объ этомъ… Мнѣ такъ больно, обидно… Простите…
Синевъ. Успокойтесь, Людмила Александровна ничуть на васъ не сердится.
Людмила Александровна.
Леони. Здѣсь душно отъ цвѣтовъ… кровь приливаетъ къ головѣ… Охъ… Я буду отвратительна сегодня.
Синевъ. А y васъ спектакль?
Леони. Да, и мнѣ уже время къ нему одѣваться. Позвольте, mаdаme, поблагодарить васъ за вашу доброту…
Людмила Александровна. До свиданья.
Леони. Не сердитесь… мнѣ такъ неловко, такъ совѣстно. До свиданья.
Синевъ. Я провожу васъ.
Уходитъ.
Людмила Александровна (встаетъ, блѣдная, съ окаменѣлымъ лицомъ, глаза горятъ безумнымъ огнемъ). Наглоталась… досыта… "Я продажная, а она убійца". А развѣ я-то не продажная была, когда шла къ нему, за этими проклятыми письмами?.. Продажная… Убійца!
Стоитъ растерянная, трудно собираясь съ мыслями.
Что бишь я хотѣла сдѣлать? Да… письмо… голубой квадратный листокъ… Надо уничтожить всю такую бумагу… Скорѣе надо, немедленно…
Хочетъ уйти и, безсильно махнувъ рукою, остается на мѣстѣ.
А! все равно… Пускай ищетъ, находить… Устала я, устала… Не могу я больше оставаться одна съ этою тяжестью въ душѣ… Не могу, устала.
Шопотомъ, почти безсмысленно, машинально.
Продажная!.. убійца…
Сердецкій (входить встревоженный). Людмила Александровна, вамъ худо? Синевъ перепугалъ меня, сказалъ, что Леони чуть не довела васъ до истерики…
Людмила Александровна молчитъ.
Сердецкій. Вы снисходите къ ней, голубушка. Вѣдь какую она передрягу пережила, — примите во вниманіе.
Людмила Александровна молчитъ.
Сердецкій. Можетъ быть, позвать къ вамъ дѣвушку?
Людмила Александровна отрицательно качаешь головою.
Сердецкій. Вы хотите остаться одна? Я уйду…
Отходить.
Людмила Александровна. Аркадій Николаевичъ!
Онъ возвращается.
Людмила Александровна. Послушайте… это я убила Ревизанова… тогда… въ ночь съ пятаго на шестое…
Сердецкій. О!..
Людмила Александровна. Да… дайте мнѣ воды… ради Бога, скорѣе…
Сердецкій подаетъ ей стаканъ. Она пьетъ, расплескивая воду; зубы ея стучатъ о стекло.
Сердецкій. Я зналъ это, Я чувствовалъ, предполагалъ. Ахъ, несчастная, несчастная!
Людмила Александровна. Онъ… онъ мучилъ меня… издавался надо мною… грозилъ мнѣ нашею прошлою любовью… Вѣдь я, Аркадій Николаевичъ, была его, совсѣмъ его!.. Онъ хотѣлъ, чтобы я его опять любила… была рабою… онъ Ми… Митю своимъ сыномъ хотѣлъ объ… объявить… У него письма были… доказательства. Я не стерпѣла… вотъ… убила… вотъ… вотъ… и… и не знаю, что теперь дѣлать съ собою?
Сердецкій. Несчастная, несчастная!
Людмила Александровна. Не знаю, что дѣлать, не знаю. Думаю и ничего не могу придумать… Ахъ! Что тутъ выдумаешь, когда рядомъ съ каждою мыслью поднимаются образы этой страшной ночи?.. Тамъ эта комната, и онъ на коврѣ, блѣдный, холодный, а на лицѣ вопросъ… Не узналъ смерти… не понялъ, что умираетъ…
Сердецкій (старается усадитъ ее въ кресла). Не смотрите такъ, Людмила. Что вы видите? Что вамъ чудится?
Людмила Александровна. Нѣтъ, вы не бойтесь. Я не галлюцинатка… до этого еще не дошло, Богъ милуетъ… y меня только мысль больная, память больная… Помнится, думается, — ни на минуту не отпускаетъ меня…
Сердецкій. Чуяло мое сердце недоброе, ждалъ я бѣды, только все же не такой. Господи! что же это? Громъ на голову! съ яснаго неба громъ… Милочка! Милочка! что вы, бѣдная, съ собою сдѣлали?
Людмила Александровна. Я убить себя хотѣла… Хотѣла пойти къ Синеву, во всемъ признаться… жалко! дѣтей жалко… я ихъ отъ позора спасти хотѣла, а, вмѣсто того, вдвое опозорила! Дѣти убійцы!.. О другъ мой! Вы даже не подозрѣваете, какъ это страшно убить человѣка. Я поняла проклятіе Каина, я несу его на себѣ. Я… я всѣхъ людей боюсь, Аркадій Николаевичъ! Я… даже васъ боюсь въ эту минуту… Другъ мой! я вамъ все сказала честно, какъ брату. Помните же! Я вамъ вѣрю и вы будьте вѣрны мнѣ до конца! Не выдавайте меня!
Сердецкій. Богъ съ вами, несчастная!
Людмила Александровна. Не выдавайте.
Сердецкій. Мнѣ ли выдавать васъ, мое дитя, мое сокровище?… мою единую, единую любимую за всю жизнь? Охъ, горько, страшно горько мнѣ, Людмила.
Людмила Александровна. Синевъ… вы замѣчаете? Онъ что-нибудь пронюхалъ… ищейка!.. Я ненавижу его, Аркадій Николаевичъ.
Сердецкій. Ничего онъ не узнаетъ. Я стану между нимъ и вами. Кромѣ совѣсти у васъ не будетъ судьи.
Людмила Александровна. Я его ненавижу. А! да и всѣхъ тоже всѣхъ вокругъ меня… Вы одинъ остались какъ-то не чужой мнѣ…