Отравленная жизнь
Шрифт:
– Только она, понимаете, не прописана в Москве, – пояснил он. – Приехала с Украины, искать работу. Вы уж, пожалуйста, не тормошите ее. Хорошая женщина, между прочим, в прошлом учительница русского языка. Старательная, честная.
Старательная честная женщина за эти дни даже исхудала. То ли от тревоги за свое будущее – ведь Денис уже сообщил, что с первого числа следующего месяца она может быть свободна. То ли Светлана всерьез переживала смерть своей хозяйки. "Она была очень милая, – сдавленно говорила Светлана. – Никогда не кричала, не придиралась… Я ведь уже служила в некоторых семьях, знаю, что это такое.
Обвиняют
Стоило Светлане убедиться, что следователя мало интересует ее московская прописка и регистрация, как она затараторила со скоростью пулемета. Сообщила, что работает у Васильковских больше года.
Что ей очень нравилась эта пара, в особенности, конечно, покойница. Вот у кого был хороший характер! Денис Григорьевич человек тоже неплохой, никогда не позволял себе унизить прислугу… Но он все-таки грубоват. Не понимает многих вещей. Например, того, что любой женщине нужен ребеночек.
Вот у нее в Харькове у бабушки и дедушки осталось двое пацанов – и как она по ним тоскует, слов нет передать. А что поделаешь? Мужа нет, давно расстались. Он, подлец, платит смехотворные алименты.
Так что поехала она искать счастья в бывшую советскую столицу… Если бы у Ларисы Николаевны был ребеночек, она бы никогда на себя руку не подняла.
Тогда уж любое горе – вполовину, только бы дитя было счастливо. Следователь с трудом повернул разговор на нужную тему:
– Давайте вспомним о последних днях перед смертью вашей хозяйки. Когда появился пейзаж над кроватью? Помните?
Светлана быстро мигнула обоими глазами поочередно – казалось, что она дразнится, но на самом деле это было у нее признаком растерянности.
– Пейзаж? Не помню… Постойте, мне Денис Григорьевич подарил соломенного коня. Это сувенир какой-то, он его не любил. Вместо коня повесили картину. Дней пять-шесть назад это было.
– А раньше вы его видели?
Светлана ответила, что если картина и была в доме, то стояла где-то в шкафу. А рыться в шкафах не в ее правилах. И в ее обязанности не входит. Разве что на кухне. Когда Лариса Николаевна принимала ее на работу, она сразу оговорила с домработницей, что порядок в своих личных вещах будет наводить сама. Это избавило их от многих взаимных упреков и претензий. Светлана горестно поведала, что некоторые хозяйки устраивали ей истерики из-за того, что она на пять сантиметров передвинула пудреницу на трюмо или поменяла местами пару вешалок в шкафу, когда чистила одежду. Лариса Николаевна, слава Богу, была куда рациональнее и знала, чего хочет. Если одежда нуждалась в чистке и стирке – она сама вынимала ее из шкафа и складывала в специальный пластиковый короб в прихожей. А уж Светлана действовала дальше. В шкафах она никогда не рылась, даже не открывала их.
– Значит, вы не можете мне помочь, – огорчился следователь. – Мне вот нужно знать, было у нее в гардеробе длинное темное пальто, очень узкое, а также ботинки молодежного фасона, без каблуков?
Вы видели ее в таком наряде?
– Никогда, – решительно ответила Светлана. – И таких вещей у нее вообще не было. Это не ее стиль.
– Вы уверены? Может, она одевалась так до того,
Но Светлана стояла на своем: хозяйка у нее была дама со вкусом, но очень консервативная в одежде.
Носила брючные костюмы, классические юбки, пиджаки. Обязательно – туфли на каблуках или сапоги. Никаких там ботинок, никаких шерстяных носков в качестве украшения!
– Конечно, она могла поменять стиль до того, как я к ним поступила, – согласилась Светлана в конце концов. – Но что-то уж очень резко. И такого пальто, как вы говорите, у нее не было. Я ведь укладывала ее вещи всего несколько дней назад.
И тогда-то все увидела. Было у нее зеленое длинное пальто, демисезонное. Но она его уже не носит. И оно не такое узкое, как вы говорите, не в обтяг.
Следователь поинтересовался также, не обращала ли она внимание на аптечку. Там точно никогда не водилось таких сильных средств, как дигиталис?
Светлана ответила, что в аптечку заглядывала часто, более того – покупала по рецептам лекарства для Дениса Григорьевича.
– Такого пузырька там не было. Я бы заметила.
Странный он какой-то, по-русски – ни слова. Я его видела, мне показали. Меня ведь уже допрашивали насчет этого пузырька.
– Вы убирали комнату после того, как Ларису Николаевну увезли?
– Да. Вы про записку хотите спросить? Не было никакой записки. – Светлана округлила глаза и понизила голос до шепота:
– А вообще-то странно, что она туда вернулась. В последний раз, когда я ее видела и передавала вещи, Лариса Николаевна твердо сказала, что никогда не вернется к мужу. Сказала, их этот брак давно уже распался. И что только с виду все так благополучно.
– Она жаловалась на что-то конкретное?
– Нет. Наоборот, ударилась в какие-то аллегории. Но она не выглядела такой уж подавленной.
Наоборот, была очень оживленная, любезная. Да я давно замечала, что она не любит мужа.
– В самом деле? А он ее?
Разговор происходил в комнате, которую снимала Светлана. Она наотрез отказалась разговаривать на квартире у Васильковских. Объяснила это тем, что Денис Григорьевич и так недоброжелательно на нее посматривает.
– А он тоже ее не любил! – неожиданно резко ответила эта мягкая, с виду спокойная женщина. – Если он вам говорит, что любил ее, – не верьте. Это же сразу видно, когда человек любит. Но их что-то связывало, уж не знаю что. Привычка, может? Только если на одной привычке держаться – не надолго хватит. Это я по собственному опыту знаю. А Денис Григорьевич, между прочим, тоже быстро утешился, когда она ушла.
И Светлана, неодобрительно прищурившись, поведала, что стоило жене уйти, как Денис Григорьевич немедленно поселил дома какую-то женщину.
– Женщину? – Следователь впервые слышал об этом. – Что же вы молчали? Откуда вы это знаете?
Вы ее видели?
Под градом вопросов домработница созналась, что она эту даму не видела. Но зато располагает множеством косвенных доказательств ее присутствия. Когда она на другой день после ухода хозяйки пришла прибраться и упаковать Ларисины вещи, Денис Григорьевич тут же запер свой кабинет и так и не открыл его, пока Светлана убиралась. В основном она возилась в хозяйкиной спальне. И хотя дом старый, стены толстые, но когда в запертом кабинете кто-то резко открыл форточку, она это услышала.