Отражение в мутной воде
Шрифт:
Тина огляделась. Никаких таких неподъемных сумок не видно. Очевидно, Лида все-таки «доволокла» их до дому, обнаружила, что супруга нет, и пустилась на его поиски. И вот – нашла родимого! Конечно, Лида сунулась в больницу, а там уж непременно сыскалась добрая душа, доложившая ей, почему и отчего Михаил Федорович не торчит как штык у пристани, ножками суча от ожидания радостной дорогой встречи.
– Но почему сейчас? – пролепетал жалобно Михаил. – Ты ведь собиралась быть в одиннадцать…
– Извини, не угодила! – съязвила Лида. – Знала бы – осталась бы в Хабаровске еще на ночь, а то и вовсе не вернулась бы. – Ядовитое восклицание оборвалось рыданием.
– Знала бы – что? – спокойно спросила Тина, которая, в отличие от Михаила, раздавленного грузом воображаемой вины, не желала чувствовать себя преступницей. А вот эти стервозные, скандальные нотки в голосе Лиды ей очень даже не понравились. Может быть, потому, что очень уж напомнили собственные полузабытые интонации. Так обычно говорит женщина, которая сама проштрафилась, однако непременно желает перевести стрелки на другого человека.
А что, если у непорочной Лидочки у самой рыльце в пушку?
Мать честная… Уж не согрешила ли она, часом, в замечательном городе Хабаровске?!
Да нет, глупости. Это, конечно, Тина хватила через край. Однако что-то все-таки случилось. Что-то еще гложет Лиду, кроме бессильной и беспочвенной ревности.
– Знала бы, что вы тут творите! – выкрикнула в ответ Лида. – Ни стыда, ни совести! У всего народа на глазах!
Она широко обвела рукой могучее фортификационное сооружение, для которого слово «забор» было слишком хлипким и шатким и разглядеть сквозь который хоть что-то не смог бы сам Дэвид Копперфилд. В Тамбовке каждый дом воистину крепость, призванная охранять не только добро хозяев, но и их семейные тайны. Так что зря Лидочка насчет всего народа, право, зря!
– И что же это мы творим, интересно знать? – с прежним ломким спокойствием в голосе, под которым зияла бездна близкого скандала, спросила Тина, глядя сверху вниз.
– Что? – хищно усмехнулась Лида. – Ты еще спрашиваешь, бессовестная? Думаешь, я ничего не вижу, ничего не знаю? Мне давно люди правду открыть хотели, да я, дурочка, сидела, как слепая курица, глазами лупала!..
Тоже весьма колоритный образ – в своем роде не слабее Атаманши, призывно помахивающей лапой.
– Дура, дура, – бубнила Лида, избавляя тем самым Тину от необходимости комментировать. – Думала, и вправду между вами все давно сломано. Думала, не врет Мишка: ты в беде, только поэтому на пепелище притащилась. А ты… ты!
В горле у Лиды что-то заклокотало, но она тотчас справилась с собой:
– Детей бросить! Двоих детей! Зачем, спрашивается, рожать, если они тебе не нужны? Что, еще не натрахалась вволю? Видела я их фотографии: хорошенькие такие, девочка вся серьезная, сразу видно, скоро в школу пойдет, а мальчишечка еще совсем дитя, глазки такие круглые… Да разве можно было этих ангелочков покинуть?!
Тина оглянулась. Михаил внимал супруге, разинув рот. Рядом застыли соляными столбами Данилушка и баба Вера. Это к ним, значит, было обращено патетическое причитание Лиды.
Ишь ты – слушают, будто известие о смене власти в России! И никому почему-то в голову не приходит, что Лидочка просто рехнулась от ревности и погнала гусей. Ну как, о боже милостивый, каким образом Тина, два года назад расставшись с Михаилом, могла успеть нарожать двоих детей? Ну ладно, мальчик, судя по всему, еще младенец, но как быть с девочкой, которая якобы в школу скоро пойдет? Или у нее, как на Крайнем Севере, год считается за три? Да нет, и так не успеть…
Но, похоже, зрительская масса требовала объяснений! Тина уже открыла рот, чтобы одной уничтожающей фразой свести на нет все Лидкины инсинуации, – да так и замерла.
Фото! Лида сказала: «Видела их на фотографии». То есть вся эта чушь – не ее собственные измышления? А если так, то чьи? Кто показывал ей фотографию? Кто нес чепуху? А главное – зачем?
Лида, очевидно, на расстоянии почуяла вопрос, мелькнувший в голове соперницы, и злорадно хохотнула:
– Да, да! Его я тоже видела! Господи, ну что только мужики в тебе, оторве, находят? Это же красавец, киногерой! А ты хороша птушка… Повесила ему детей на шею, а сама в бега? Да еще наплела тут с три короба: спасать ее, видите ли, надо, беда у нее, понимаешь. Да у таких, как ты, одна беда: когда на аборт уже не берут. Вот оттого-то брошенные детки и рождаются.
Похоже, оцепенение, завладевшее зрителями этой сцены, имело свои пределы. Михаил вяло спустился с крыльца и побрел к жене. Поглядев ему вслед, Тина подумала, что и не определит, пожалуй, чем он потрясен сильнее: баснословными разоблачениями или набором слов, с помощью которых эти разоблачения производились. Небось не ожидал такого от своей тихони и скромницы. Как говорится, нужда заставит калачи печь… и выражаться почти матерными словами она тоже может заставить.
Схватив Лиду за руку, Михаил двинулся к калитке и вскоре закрыл ее за собой. Из-за забора донеслось короткое рыдание, но тут же все стихло, как будто Михаил приложил дражайшую половину чувствительно, однако та, от боли или изумления, даже не смогла толком поголосить.
Да нет, вряд ли. Михаил скорее ударит сам себя, чем обидчика, это Тина помнит по собственному опыту. Скорее Лида спохватилась, поняла, что натворила, и покаялась, что большую часть произнесенных сейчас слов – а может быть, и все! – выпустила на свет божий.
Тина в ярости стиснула руки, не зная, чего ей больше хочется: плакать от бессильной злобы или вторить Лиде, не заботясь о подборе слов. Однако сейчас она была зла даже не на Лиду, а, как ни странно, на Михаила. Вечно он все делает не вовремя, и всегда так было, и раньше! Или спешит, или опаздывает. В результате – хочет сделать как лучше, а получается… Ну дернул же его черт вмешаться в самый неподходящий момент, когда Лида вот-вот сообщила бы, кто навешал ей на уши этой чудовищной лапши… кто, стало быть, распространял о Тине эти дикие слухи. И зачем?! Если только для того, чтобы испортить ее репутацию, – на здоровье. В своей прошлой хабаровской жизни Тина сделала все, чтобы эту самую репутацию испортить совершенно безнадежно. Вряд ли на ней вообще осталось хоть сколько-нибудь незапятнанное пространство. А вот если цель этих бредней была вызвать Лидочку на откровенность, выяснить, скажем, у нее, где сейчас находится «оторва», бросившая невинных младенцев… Это уже совсем другое дело. И может означать только одно: до Тины добрались-таки! Добрались даже сюда, в забытое богом и людьми приамурское село. А она-то думала, что отрыла себе надежнейший из окопчиков… Да что ж ей теперь, в дебрях Амазонки скрываться, что ли? Но где гарантия, что ее не найдут и там, что и в джунглях не сыщется какой-нибудь Лидки, которая распустит свой ревнивый язык и…
Стоп. А может, все совсем не так? Может, преследователям по-прежнему неведомо, где скрывается беглянка, которая…
Эх, черт, до чего же не вовремя решил Михаил проявить характер! Уж молчал в тряпочку – ну и молчал бы!
– Тиночка, брось ты переживать, – раздался рядом безунывный голос Данилушки. – Большое дело – бабенка взбеленилась. Ее небось давно дикие кошки грызли, да и наши языкастые курицы свое дело сделали, вот она и сорвалась с цепи.
– Да уж, – сдержанно буркнула Тина, надеясь, что Данилушка отвалит и не станет мешать обдумывать неожиданное настоящее и беспросветное будущее.