Отражение в мутной воде
Шрифт:
А Зулу был мужик какой надо, даром что черная образина. Умер… ничего, Рок тоже скоро умрет.
– …Он заразился СПИДом, – сказала Тина – и открыла глаза, испугавшись своего голоса и этих слов.
Привскочила, села, поджав колени к подбородку, обхватив свои дрожащие плечи.
Где она?
Нет, не в том жутком притоне, который только что снился. Круглое окошко, столик, привинченный к стене. Напротив – смятая пустая постель. Все это покачивается, колышется…
Тина долго смотрела на скомканные
С ума сойти! Ну и сон! Хотя после вчерашних приключений и не такое могло привидеться. Однако привязался же к ней этот «юный нахимовец»! Наваждение какое-то. А вот интересно знать: на самом ли деле было с ним то, что видится Тине, или это просто причуды воображения?
Интересно? Неужели тебе и в самом деле это интересно? Или куда больше занимают некоторые другие вопросы? В первую очередь – где Георгий?
Опять осмотрелась, кивнула: майка здесь, куртка здесь, кроссовки валяются на полу. За стенкой жужжит электробритва.
Усмехнулась: все-таки жизненный опыт кое-чему научил Георгия. Теперь он без джинсов ни шагу! Хотя Тине некуда бежать с его штанами или без: вода, вода, кругом вода!
Вот уж верно говорят: судьба играет человеком. Играет, зажмурив глаза, даже не глядит, куда швырнет его, бедолагу. В данном случае ее, Тину Донцову. Теперь вот в морское путешествие отправила.
Соскочила с постели, глянула в круглое оконце. Иллюминатор называется. И верно – море везде-везде. Вдали красивым полукругом смыкаются скалы. Странно. Такое ощущение, будто она уже видела это место. И вот что еще странно: скалы стоят на месте, никуда не плывут. И волны как-то не так плещутся. И яхта вроде бы не движется. Приплыли, что ли?
Щелкнул за спиной замок, и Тина прыгнула обратно в постель. Скорчилась, натянула на голову простыню, замерла.
Плечи покрылись гусиной кожей. Все потому, конечно, что внезапное щелканье замка напугало ее, будто пистолетный выстрел. А совсем не потому, что там, за спиной, Георгий.
Что он делает, интересно?
Повернулась украдкой – да так и ахнула, увидев рядом вовсе не Георгия. Какой-то совершенно незнакомый мужчина стоял перед зеркалом, собирая в «хвост» на затылке длинные волосы.
Услышав ее движение, резко повернулся – и на Тину глянули с незнакомого лица знакомые светлые глаза.
– Предупреждаю сразу: это я, – сказал он.
Голос тоже оказался знакомым. Но Тина все равно ничего не могла с собой поделать: сидела и пялилась на него, как дура.
Вот в чем главная перемена: усов нет. Он сбрил усы! Бог ты мой, ведь не зря эти дурацкие усы так ей не нравились. Без них в тысячу раз лучше! Но волосы зачем покрасил? Значит, он это задумал еще там, в дороге… Конечно, Тине всегда казалось сочетание черных волос и светлых глаз слишком… как бы это сказать… рискованным, неестественным. Быть блондином ему идет гораздо больше! Впрочем, поняла вдруг Тина с внезапным приступом тоски, даже если бы Георгий появился сейчас обритым наголо и с татуированным телом, она все равно признала бы, что это ему чрезвычайно идет.
– Что, плохо? – с озабоченным видом спросил Георгий, наблюдая за ее реакцией.
Здорово у него получается. И в самом деле можно подумать, будто ему не наплевать на ее мнение. Не наплевать, нравится он ей или нет…
Нравится, даже очень. Только ему об этом знать не обязательно! Хотя вчерашний побег Тины и сбил с него спесь, но все же… Чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше нас она, как говорил какой-то старинный знакомый. К мужчинам, надо полагать, этот принцип тоже применим.
– Да так, – пожала она плечами. – Ничего, нормально.
– Нет, я в том смысле… Я имею в виду – тебя не смущает такая перемена?
Тина снова старательно пожала плечами:
– Нормально! Твое дело, в конце концов, какие волосы носить. К тому же это не просто так, для красоты, как я понимаю, а для маскировки? Я когда от Виталика только начинала бегать, однажды вообще была малиново-рыжая!
– А я тебе никого не… не напоминаю? – поглядывая как бы даже с опаской, пробормотал Георгий.
Тина добросовестно присмотрелась. Да нет вроде бы. Себя разве что, прежнего себя – черноволосого и усатого, только очень отдаленно. И опять пожала плечами. До чего же удобное телодвижение – тот, кто его изобрел, Нобелевской премии достоин!
– Ей-богу, не смущает, – сказала честно. – Отменная получилась маскировочка. Но я волосы красить не буду, еще раз говорю.
– Нет нужды, – буркнул Георгий, отводя глаза, и Тина так и не поняла, порадовала его своей честностью или, напротив, огорчила. – Я пойду узнаю, как там насчет завтрака, а ты вставай. Мы уже в Зулейке, пора сходить. Наш фрахт заканчивается в семь, а сейчас уже половина.
И вышел. А Тина покорно побрела в ванную. Седьмой час, с ума сойти! Да в этой Зулейке небось все спят еще, их даже в отель не пустят!
Но самое смешное, что в отель их пустили совершенно беспрепятственно. Более того, в ответ на небрежный приветственный жест Георгия швейцар, уже стоявший на стреме, расплылся в фамильярной улыбке:
– Мсье Жорж! Бонжур! Бонжур!
– Бонжур, – кивнул Георгий, входя в холл с таким видом, словно шел к себе домой.
«Ясно, – мигом нашла объяснение Тина. – Он здесь каждое лето проводил, вот его и знает каждая собака».
Насчет собак осталось невыясненным, поскольку ни одна не встретилась в прохладном, элегантном холле. Однако и встречная обслуга смотрела на Георгия как на своего. Приветствиями больше никто не порадовал, но и не делал попытки заступить дорогу: «А вы, мол, граждане, куда чешете? В какой номер? Оставьте-ка ваши документики в регистратуре, а то если каждый-всякий будет вот так проходить, пепельниц да стаканов в отеле не останется!»
Одна заминка, впрочем, вышла. Портье вдруг заблажил вслед Георгию: