Отражение Ворона

Вересов Дмитрий

(6)

– Ну скажи, ну не мучь меня, я же вижу по твоему лицу, что ты знаешь, – рукой, затянутой в красную до локтя перчатку, Татьяна тронула Фитцсиммонса за рукав.

Колин усмехнулся краешками губ…

Он это умел делать так красиво, что, когда камера наезжала на его лицо самым крупным планом, сидящие в зале девушки переставали жевать свой поп-корн и, не отдавая себе отчета, мысленно изменяли своим парням и своим мужьям с обладателем этой неуловимой, как у Джоконды, улыбки.

Колин усмехнулся и не ответил.

Они ехали на церемонию.

Впереди, рядом с шофером, отделенный от салона толстым звуконепроницаемым стеклом, сидел старший бодигард Колина. Как и положено бодигарду – в черном похоронном костюме,

белой сорочке, повязанной черным галстуком и в черных светозащитных очках. Бодигард постоянно что-то говорил в свою «воки-токи», помогая водителю выдерживать график движения. Лимузин с Колином и Татьяной должен был прибыть точно в семнадцать часов сорок четыре минуты. Ни секундой раньше – ни секундой позже, потому как парад прибытия звезд на церемонию выдерживался самым строгим образом.

Машины подъезжали к красной дорожке славы одна за одной, и на выход каждой новой пары звезд по регламенту отпускалось ровно шестьдесят секунд…

Конвейер славы работал как часы, не хуже, чем на заводах «Дженерал моторс», каждую минуту выдавая под вспышки фотографов-папарацци новую парочку – одну другой краше и славней.

Безусловно, в расписании прибытия была своя фишка. Она состояла в том, что более знаменитые прибывали позднее менее знаменитых. Поэтому порой на дорожке славы происходили настоящие скандальные потасовки, ради которых свора толпящихся здесь стервятников – журналистов – была готова продать души черту, лишь бы что-нибудь этакое непременно случилось!

Таня вспоминала, как в позапрошлом году здесь, на этой дорожке, обменялись толчками в могучие груди два кумира киноманов – Арнульф Шварценблюхер и Сильвио Ступпонэ. А до этого, такими же тычками в грудки, типа «ты чего, а ты чего!?», обменивались Клодт Дум Дам и Питер Сэйвал…

Но бывало, что и дамочки учиняли скандал. Особенно выходящие в тираж.

Так, говорили, будто однажды сама Мэрилин Монро получила здесь пощечину от Эмми Смит – бывшей любовницы своего режиссера…

– Колин, я вся дрожу, ты хочешь моей смерти, я… да я просто, как пятилетняя девочка, могу описаться от страха и тебя, между прочим, опозорить, так что ты уж лучше скажи, кто? Лиза Стоунло или Натали Дюре?

Колин снова улыбнулся краешками губ.

– Таня, пока не поздно, давай остановимся возле универсама и попросим Винни, пусть сбегает купит для тебя самый большой памперс для взрослых девочек.

Татьяна обиженно отвернулась и надула губки.

Впрочем, бежать или посылать кого-либо за памперсом было уже поздно. Они подъезжали.

Лимузин медленно вырулил в подъездной рукав и уж было пристроился в хвост такому же блестящему автомобилю, который только-только выгрузил роскошную парочку…

– Перед нами Бен Логгарт и Анета Барклоу, а за нами – Энгельберт Лоуретти и Милана Смит, – сказал Колин, натягивая белые перчатки…

Он всегда, готовясь к бесчисленным рукопожатиям, надевал тонкие белые перчатки. Об этом писали.

Винни первым выпрыгнул из машины и, раскрыв заднюю дверцу со стороны Татьяны, встал в сторожевую стойку, по-снайперски поворачивая голову справа налево и обратно.

Мел Корогэн – популярный ведущий с канала Ти-Би-Эн-Эс, играющий сегодня роль встречающего звезд, – подал Татьяне руку. Миллион вспышек, сопровождаемый пулеметной очередью автоматических фото-затворов, чуть было не сбил с ног…

– Миссис Таня Розен и мистер Колин Фитцсиммонс, – объявил Мэл Корогэн…

Таня почувствовала, как сильная рука Колина уверенно взяла ее чуть повыше локтя… И-и-и, пошли!

И они одновременно ступили на красную дорожку…

Еще год назад Тане приснился сон: она идет по красной дорожке славы под руку с Колином Фитцсиммонсом. Этот звездный путь кажется ей бесконечным, и вокруг, не переставая, мигают вспышки фотоаппаратов. И публика истошно вопит, простирая руки в стремлении дотронуться до своего кумира. Если бы не прочные ограждения, толпа разорвала бы кинознаменитостей на кусочки и растащила бы эти кусочки в качестве сувениров на память.

Людям

недостаточно просто знать, что они где-то побывали, присутствовали на каком-то знаменательном событии. Им недостаточно помнить о том, как они приобщились к великому, к славе. Каждому хочется иметь при себе вещественные доказательства, которые делают мир воспоминаний материальным, позволяют раз за разом прикасаться к нему не в мечтах, а в реальности, прикасаться рукой к предмету из прошлого. И точно так же фанату хочется иметь дома что-нибудь, принадлежавшее раньше его кумиру: ручку, браслет. Кусочек одежды, оторванный в тот момент, когда толпе удалось прорвать прочный барьер и хищно наброситься на до смерти перепуганную суперстар. Фанат будет часами глазеть на этот лоскуток, с гордостью покажет своим друзьям, тем, кому готов доверить свою сокровенную тайну. А тайна заключается в том, что он верит: в этом клочке выцветшей от времени ткани, в этой старой ручке живет частичка того, кого он боготворит. И даже когда кумир умирает, эта частичка волшебным образом продолжает существовать. Она нетленна. Она способна пережить и кумира, и даже его фаната, после смерти которого лоскуток продадут на аукционе. Бюстгальтер Мадонны, начальная цена сто тысяч долларов! Кто больше? Сто пятьдесят тысяч! Сто пятьдесят тысяч раз, сто пятьдесят тысяч два! Двести пятьдесят!! Двести пятьдесят раз, двести пятьдесят два… Двести пятьдесят тысяч три!!! Продано! Удар молоточка. И вот лысеющий, страдающий ожирением и одышкой мужчина сжимает в потных от волнения пальцах-сардельках нижнее белье женщины-мечты, обладать которой он не осмеливался даже в самых дерзких мечтах. Тем временем аукцион продолжается. Очередной лот – все тот же заветный лоскуток. Джон Смит, бережно хранивший реликвию на протяжении тридцати лет, скончался месяц назад. Теперь этот обрывок ткани станут мять другие руки. До тех пор, пока он не превратится в пыль, или пока не канет в Лету память о том, с чьего тела он был когда-то сорван.

Во сне Таня шла по бесконечной кроваво-красной дорожке славы. Впереди, на некотором расстоянии – другая пара: известный актер, герой супербоевиков, со спутницей. Эта спутница – кто она? Кажется, Таня ее знает, но точно утверждать нельзя – ведь Татьяне видна только ее спина. Белая обнаженная спина в платье с вырезом по самую попу. Еще чуть-чуть, и будет уже неприлично. В этом умении балансировать на грани и заключается истинный звездный шарм, без которого в Голливуде – никуда.

И вдруг впереди какая-то заминка. Что там такое? Боже! Какой скандал! Супербоец вступает в потасовку со своим вечным киноконкурентом, выскочившим неизвестно откуда, словно черт из табакерки. Похоже, они забыли, что находятся не на съемочной площадке. Но что делать Татьяне с Колином? На пути славы возникла пробка – остановиться, отойти подальше? Татьяна не успевает принять решения. Женщина, та, что сопровождала терминатора, оборачивается и толкает Таню в грудь. Теперь Татьяна видит: да, это она, ее давняя знакомая. А та с ненавистью на лице продолжает идти на нее. И Тане становится страшно. И в этот момент она просыпается…

Тогда этот сон показался ей странной смесью несбыточных мечтаний и смутных опасений. Тогда она, летя в самолете из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, и предположить не могла, что уже через полгода станет мегастар. Даже помыслить о таком не осмеливалась. Может быть, поэтому этот яркий сон, имевший так мало общего с реальностью, вскоре забылся.

Но этой ночью, накануне церемонии, она увидела его снова. Тот самый сон. И теперь он не выходил у нее из головы. Она старалась отвлечься, думать о другом, и на время ей это удавалось. Однако стоило ей хоть на минуту остаться наедине со своими мыслями, перед глазами сразу появлялась бесконечная кумачовая лента под ногами, вспышки фотоаппаратов, руки возбужденных поклонников и искаженное злобой женское лицо. В последний раз это видение явилось к ней в автомобиле, когда в их разговоре с Колином возникла пауза. И это было уже на подъезде, на подъезде к красной дорожке славы…