Отражение. Зеркало отчаяния
Шрифт:
Впрочем, если они с Силантой поедут в столицу… Шанэр дает где-то монет триста в год, плюс ее деньги, плюс дочкины…
Тысяча золотом.
Очень неплохо, но не для Лорены Домбрийской. Ей уже не нужна была часть, ей нужно было – все! А муж продолжал диктовать.
Он перечислил верных слуг, оставив каждому небольшую сумму в золоте, в том числе и дворецкому – две сотни золотых, и заставив мужчину вытирать слезы искренней радости. Перечислил соседей, которым оставлял на память небольшие сувениры – скакового
Мэтр Тальфер уверенно писал, Лорена слушала без особого интереса, обдумывая свои планы. Пожалуй, их стоит поменять.
Раньше она полагала, что Лоран быстренько соблазнит, обрюхатит и потащит под венец эту идиотку, Марию-Элену, после чего они втроем отбудут в столицу, а падчерица останется в поместье. Должен же кто-то и за делами приглядывать? А то слуги вконец распустятся.
Лоран будет наезжать к ней пару раз в год, забирать деньги и делать детей, и все будет отлично.
Теперь планы приходилось пересматривать.
Марию-Элену надо будет везти с собой в столицу, а там уже выдавать замуж за Лорана. И демонстрировать ее хотя бы годик, чтобы его величество не заподозрил неладного…
Ну ничего, она умная, она решит этот вопрос ко всеобщему, то есть собственному, удовольствию.
И Лорена принялась внимать кашляющему и задыхающемуся супругу.
Мария-Элена Домбрийская
Чем плохи пироги?
Да тем, что их надо запивать. А потом жидкость себе ищет дырочку…
До обеда было еще далеко, но кустики девушке требовались просто позарез. Не помогали ни молитва, ни стискивание зубов…
Кучер никак не отозвался на стук. Может, стучать надо было громче?
Малена робко отдернула штору. Сначала внутреннюю, шелковую, а потом и наружную, из плотной кожи, и поглядела вокруг. Словно мышь, которая выглянула из норки и готова спрятаться обратно при первом же шуме.
Капитана не было видно.
Зато неподалеку от кареты на буланой лошади ехал гвардеец в цветах Домбрийских.
Девушка кашлянула, пытаясь привлечь к себе внимание.
Безрезультатно.
– Простите, – шепнула она. Горло перехватило.
Не общалась она в монастыре с мужчинами, вот и смотрела на всех с тихим ужасом…
Тоже не помогло.
Отряд никогда не передвигается тихо. Скрипит карета, переговаривается эскорт, цокают копытами по камням лошади, побрякивает сбруя, это если еще кто на нее не нашивает колокольчики или бубенцы, чтобы привлечь к себе внимание… А сейчас вдобавок и кучер распевал во весь голос, нещадно фальшивя:
– Ах, моя дорогая Линда…
Куда уж ему было что-то услышать? В шуме и гаме голосок девушки тонул, словно камень в воде. Мелкий такой камушек, почти песчинка.
Мария-Элена пискнула еще пару раз, но на нее даже головы не повернули.
«Вот
«А как?» – Мария-Элена в данный момент готова была прислушаться хоть к внутреннему голосу, хоть к внешнему… да хоть к кому! В кустики! НАДО!
А то карета необратимо пострадает!
В следующий момент у девушки появилось странное ощущение. Вроде бы кто-то весело ухмыльнулся: «Подвинься?»
Мария-Элена сама не поняла, как ее руки достали из корзины печеное земляное яблоко. Потом она высунулась из кареты, прицелилась…
Ну и попала, куда хотела.
Лошадь, пораженная в морду печеной картофелиной, встала на дыбы, не ожидающий подвоха всадник едва не полетел на землю. По счастью, вовремя схватился за поводья и успокоил мерина…
Естественно, кортеж замедлил продвижение, кучер от удивления заткнулся, и внимание нескольких гвардейцев обратилось на карету.
Неодобрительное такое…
Мария-Элена и сама не поняла, как рявкнула. Не командирским тоном, конечно, но и не писком раздавленной мышки:
– Остановить карету! Немедленно!
Как ни странно, ее послушались.
Мария-Элена дрожащей рукой открыла дверь и спрыгнула прямо в дорожную грязь.
– Я – размять ноги. Сейчас вернусь и поговорим.
Капитан открыл рот, потом сообразил, закрыл его и проводил взглядом тонкую фигурку с прямой спиной.
– Эм-м-м… Терлен, что тут произошло?
На выяснение всех обстоятельств ушло минут пять. А там и герцогесса возвратилась.
Сейчас разберемся…
Обретя под кустиком новое дыхание, Малена отправилась обратно, к дороге.
С каждым шагом все яснее представляя, что вот она выходит на дорогу, а там мужчины, и все на нее смотрят, и все понимают, чем она занималась, и все… ой, мама…
«А они не пьют, не едят и кустики не удобряют? – завелся тот же вредный внутренний голос. – А ну взяла себя в руки! Чего ты ходишь, как вобла мороженая? Спина расправлена, подбородок вверх, плечи вниз, улыбку на губах, и глаза прищурь, этак неодобрительно! Ты здесь главная!»
Малена даже поежилась, но внутренний голос не отставал. Пришлось соответствовать.
Так что на дорогу она вышла весьма достойной походкой. У Дорака даже рот закрылся. И упрек, который он готов был выговорить, застрял где-то в горле. А Мария-Элена взглянула на него с презрительным выражением и заговорила так, что капитану померещился иней на дороге.
– Капитан. Будьте любезны запомнить, что мы делаем остановку каждые два часа. Мне требуется размять ноги и освежиться. Рядом с каретой должен ехать один из ваших гвардейцев – на случай, если мне что-то понадобится. И купите в ближайшей лавке кляп.