Отражение
Шрифт:
Пять лет значит, так? Кровники? И как это понимать? Особенно в свете того, что от всех я так или иначе избавлялся. Чаще всего они переходили в разряд должников, вечных, для пущей гарантии.
Все это, или что-то в этом духе, взбесившись, я громко высказал старому стражу. В ответ услыхал неясную брань и скрип натягиваемой тетивы…
* * *
Город рассыпал на тысячи голосов проклятия вслед одинокому всаднику. Дорога на Лиско уползала в сторону, петляя меж холмов. Чуть позже камни под копытами застучали глуше, а вечная городская пыль в воздухе сменилась на густой еловый запах.
Хозяйство дяди изрядно выросло за те несколько месяцев, что я здесь не бывал. Дом обзавёлся ладными пристройками, а ограда забрала в свои объятья втрое больше территории, потеснив соседей.
Впрочем, мне не отпустили времени на удивления. Дядя Арчибальд, едва услышав, что у крыльца его ждёт племянник, приказал спустить собак.
Я еле успел запрыгнуть в седло — резвая кобылка, выменянная в трактире на посеребренный кинжал, рванула, прижав уши, вперёд.
Ворота гостеприимно распахнулись за эту ночь лишь однажды, впуская меня, целого внешне, но смертельно раненого в душу, на фамильное кладбище. Уже без всяких эмоций я привалился к каменной плите возле усыпальницы. Прямо под собственным именем в конце солидного списка де Сицилио. Эта дикая картина показалась мне достойной кульминацией нынешнего безумного вечера. Пальцы скользили по имени, тщательно обводя каждую букву. Стирая последнюю надежду, что всё это мерещится воспалённому разуму.
— Он на самом деле не умер.
Я вздрогнул. Голос, пульсирующий и тихий, как шипение змеи, пронизал от кончиков волос, до ногтей на больших пальцах ног.
На фоне переплетения ветвей замер, зябко кутаясь в плащ, статный силуэт.
— В склепе его нет. А он… он сейчас где-то далеко. Решил не связываться с наследством. Изрядно «сдобренным» кровью, надо сказать. Что ж, не нам его судить. А они его похоронили, им только в радость.
Гоншуа, кладбищенский смотритель. Тяжело заворочалась прежняя оторопь перед этим сумасшедшим…. нет, всего лишь иным человеком.
Он каким-то неуловимым движением запалил свечу, потемневшую от времени и чуть оплывшую, такую же, наверное, древнюю, как хозяин, и я увидел — Гоншуа не изменился.
Перед глазами всплыла картинка из детства: тот же чёрствый и несгибаемый, будто вырезанный из дерева, силуэт. Его маленький подбородок гладко выбрит, череп туго затянут кожей, на затылке серебрятся остатки волос.
Засмотревшись, я забыл, что лучше бы теперь укрыться от света.
— Вот почему за тобой гонялись, — произнёс он после недолгого молчания. Подался вперёд, свеча в вытянутой руке словно бы танцевала вместе с пламенем.
— Ты… это не ты.
— Я - младший де Сицилио. Дамиан моё имя. Ты должен помнить меня, старик.
Пламя подсветило улыбку, показавшуюся сейчас почти дьявольской.
— Я помню. Правда, не тебя. Тот Дамиан сейчас где-то далеко…
Я свёл брови.
— Я помню, как заглянул как-то в твою хижину и увидел там какие-то пузырьки. Ты ведь ещё и алхимик?
Мне было очень важно сейчас, чтобы в меня кто-нибудь поверил.
— Что-то вроде этого, — кивнул кладбищенский смотритель. — Я не спорю. Ты это ты. Это трудно объяснить… та же природа, но ты другой.
— Что это значит? Нас двое?
Он поставил свечу на могилу, пламя разбросало по царству из листьев и камня янтарные драгоценности. Стало видно, что она на самом деле танцует, изгибает стан, пламя дрожит, то стихая до уголька, то разгораясь снова.
— Уходи отсюда лучше. Та, что стегает розгами время и направляет его бег, не любит таких шуток.
Я выдавил на лице ухмылку.
— Она моя старая знакомая.
— Тем более, — отрезал мой странный собеседник. — Значит, всё не случайно. Лучше тебе уйти отсюда.
Я не сумел сдержать эмоций.
— Не случайно? Что происходит? Почему меня не узнают друзья… де Валла, дьявол его побери, с которым мы только вчера пили коньяк, хотел пристрелить меня из мушкета!..
Я замолчал. В голове появилась мысль, что судьба решила надо мной посмеяться. Мой странный собеседник тоже молчал.
— Я помогу тебе, — наконец зазвучал его голос.
— У меня нет денег.
— Зачем мне здесь деньги? Просто надо, чтобы ты оказался как можно дальше от меня. Нельзя напоминать ей о том, о ком она забыла.
Последние слова он произнёс каким-то особенным голосом, взвыл высоко в ветвях ветер, и побежали по спине мурашки. Что же он такое?..
Да чепуха! Просто кладбищенский сумасшедший… Однако, что за диковинная у него свечка?.. Перед глазами всё плыло. Я вдавил ладонь в землю, мелкие камешки с болью забрались под кожу.
— Моя кобыла осталась там…
— Мои помощники смогут тебе её заменить. Их четверо, и у каждого по две ноги. Домчат в два раза быстрее.
Откуда-то со стороны дороги подул ветер. Ноги стали деревянными чурбанами. Тем не менее я поднялся, когда из темноты появился странный силуэт, брюхатый, похожий на какое-то насекомое на четырёх шатких ногах. По бокам трепетали тряпочки-крылья. Когда это приблизилось, я, наконец, разобрал, что четыре ноги и тулово — люди с подобием паланкина, на которых на востоке возят вельмож. Их непомерно длинные и тонкие тела были облачены в невнятные халаты. Неестественно ломаными движениями они опустились на колени — не люди, а куклы. Полог всколыхнулся, приглашая внутрь.
— Прости, мои друзья не умеют говорить, — сказал Гоншуа, — Куда тебя доставить?
Я сглотнул и отдался на милость сумасшедших мыслей. Всё равно мир превратился в безумца, вращающего глазами без зрачков. Так почему бы не «посоответствовать» хоть немножко?
— Отвезите меня к Дамиану де Сицилио, где бы он ни был.
— Ты не стал убегать — хорошо.
Я так и не смог выговорить «спасибо». Язык стал колючим, как куст в пустыне. Мир за шторой рванулся, деревья замелькали всё быстрее и быстрее, будто за спину каждому моему сопровождающему приделали крылья…
Скоро я стоял посреди парка де Жорже. Те четверо сразу же исчезли, едва избавившись от ноши.
Мои шаги замерли у задней двери. Я бывал в этом доме не единожды, а с чёрным входом связано очень много приятных воспоминаний, поэтому я уверенно отодвинул в сторону куст сирени и потянул за ручку.
Внутри ничего не изменилось. Вечер ещё продолжался — сверху доносились приглушённые голоса, порядком размытые алкоголем и усталостью, натужное веселье и смех.
По ступенькам я поднялся наверх, углубился в коридоры, долженствующие вывести к центральному залу в северной части дома. Предчувствия не обманули. Возле фонтана, от вида которого тут же подкатил к горлу желудок, я увидел Арвени. Он тоже меня заметил.