Отражения, или Истинное
Шрифт:
Шарлотта. Пойду соус сделаю.
Макс. Не возись, ради Бога. Мы же не будем есть.
Генри. Соус – дело нехитрое.
Анни. Может, лучше я?
Шарлотта. Нет-нет, я знаю, где что лежит.
Генри. О да. Шарлотта скрасит соусом любую порнуху. И знает, где что лежит.
Шарлотта разбирает овощи. Генри достает четвертый бокал.
Присаживайся, шампанского выпей. Сегодня я безрассуден, расточителен, знаменит, влюблен, а на будущей неделе потерплю кораблекрушение и паду жертвой «Пластинок Робинзона». Могу и тебя с собой взять, там есть графа: «Единственная роскошь, которую вы можете себе позволить». Хочешь быть моей роскошью?
Анни. Боюсь, я для тебя чересчур роскошна.
Макс. А восемь пластинок выбрал?
Генри. В том-то и загвоздка. Ненавижу музыку.
Шарлотта. А точнее, он любит поп-музыку.
Генри. Совершенно не обязательно повторять каждое мое слово.
Макс. Ну «поп» так «поп», что особенного?
Шарлотта. Да то, что он ханжа, только шиворот-навыворот. Любит поп-музыку, но считает это постыдным. (Уносит овощи на кухню, закрывает за собой дверь.)
Генри. Она права. Проблема в том, что я люблю не ту поп-музыку, какую надо. Если «Пинк Флойд» затесались среди симфоний и мадам Дженет Бейкер – это допустимо: вносит свежую ноту, обнаруживает широту твоих вкусов или, на худой конец, искренность. Но мне, как на грех, нравятся «Ум-ум-ум-ум» в исполнении Уэйна Фонтаны и его «Майндбендерз».
Макс. «Ум-ум-ум-ум»?
Генри. Песня так называется. (Напевает.) Ум-ум-ум-ум… И Найл Седака мне нравится. Помнишь «О, Кэрол»?
Макс. Ну, Генри…
Генри. Да, я старомоден. Люблю «Херманс Хермитс», «Хоулиз», «Братьев Эверли», Бренду Ли, «Сьюпримз»… Не все, разумеется. Мне не певцы нравятся, а отдельные вещи.
Макс. Все ты врешь! Не может такая музыка нравиться!
Генри (настойчиво). Еще как может! Но почему-то считается, что за живое берет только серьезная музыка. Пригласили меня как-то в Ковент-Гарден послушать некую Каллас в некоем зарубежном мюзикле без всяких танцев – люди душу дьяволу продавали, лишь бы билеты достать. Считалось, послушаю я эту самую Каллас – и вмиг от моего недуга излечусь. Точно это не театр, а центр восстановления музыкально неполноценных. Недуг же мой в ту пору подсказывал, что «Ты утратила чувство любви» в исполнении «Праведных Братьев» на лондонском диске – несравненное, неподражаемое сочетание звуков, гармония, наивысший взлет человеческого духа. Считалось, что эта певица вправит мне мозги.
Макс. Бесполезно?
Генри. Абсолютно. Может, в первую тридцатку она б у меня и вошла… И то сомневаюсь.
Макс. Значит, остался верен «Братьям»?
Генри. Ага. Думаешь, меня Бог обделил?
Макс. Конечно. По-моему, ты просто идиот.
Генри. Ну и что же мне делать?
Макс. Да уж ничего не поделаешь…
Генри. Ну, насчет «Пластинок Робинзона»?
Анни. Ты и сам отлично знаешь.
Генри. Отказаться от передачи?
Макс. О, слушай, вспомнил! (Поет, сильно фальшивя.) «Ты утратила чувство любви»…
Генри. Ты подумай! Отвращающая терапия! Любовь отбивает напрочь.
Макс (поет). «…чувство любви… Ты утратила чувство любви…».
Генри. По-моему, он меня сейчас вылечит!
Макс (поет). «…оно навеки у-у-ушло-о-о… оу-оу…».
Генри (радостно). Чудовищная дрянь! Ты просто целитель! А теперь давай «О, Кэрол».
Макс. Я ее не знаю.
Генри. А я тебе поставлю, послушай.
Макс. Лучше пойду Шарлотте помогу.
Анни. Мне бы надо пойти.
Макс. Нет, я первый придумал.
Входит Шарлотта с миской в руках.
Шарлотта. Один соус готов.
Макс. А я как раз иду помогать.
Шарлотта. Ладно, будешь шинковать.
Макс. Отлично. Пошли шинковать… (Уходит на кухню.)
Шарлотта ставит миску на стол и собирается последовать за Максом.
Генри сует палец в миску, облизывает.
Генри. Чего-то не хватает.
Шарлотта. Что?
Генри. Не хватает чего-то. Изюминки в нем нет. Может, чесноку добавить? Или лимонного сока? Сам не знаю.
Шарлотта (холодно). Может, кухарку наймешь?
Генри. Нет, это расточительство. Кухарка зальет нас майонезами, мы захлебнемся лимонным соком. Нам столько не переварить. А куда излишки девать?
Шарлотта. На сцену, вероятно. Вместе с прочим бредом, который ты несешь. (Выходит на кухню, закрывает за собой дверь.
Пауза.
Генри. Ты в порядке?
Анни кивает.
Анни. А ты?
Генри кивает.
Обними меня.
Генри качает головой.
Обними меня.
Генри. Нет.
Анни. Ну же, обними меня! Пожалуйста.
Генри. Нет.
Анни. Обними.
Генри. Нет.
Анни. Трус.
Генри. Я тебя все равно люблю.
Анни. Да, говори.
Генри. Я тебя люблю.
Анни. Еще.
Генри. Люблю тебя.
Анни. Да-да!
Генри. Люблю.
Анни. Ну тогда обними. Войдут не войдут, какая разница? Ну, рискни, поцелуй!
Генри. Анни, ради Бога!..
Анни. А хочешь, дам быстренько – прямо на ковре?
Генри. Свихнулась.
Анни. Меня совершенно не волнует, что ты обо мне думаешь.
Генри. Еще как волнует.
Анни. Совершенно не волнует. Я тебе все врала.
Пауза.
Генри улыбается.
Ненавижу воскресенье.
Генри. Видишь, хотел тебя подбодрить, позвонил наудачу, а Макс схватил трубку первым. Пришлось наспех выдумывать повод.
Анни. Я бы все равно зашла. «Привет, Генри, привет, Шарлотта, иду мимо, не видела тыщу лет»…
Генри. С огнем играешь.
Анни. У меня как раз такое настроение – с огнем поиграть. Давай сбежим, пока они репу режут?
Генри. Совсем сбрендила.
Анни. Сбежим, и все решится само собой. Макс будет страдать. Шарлотта заставит страдать тебя и потребует алименты. С Дебби будешь встречаться по воскресеньям, а через три года она вообще поступит в университет и плевать на нас на всех хотела…
Генри. Дело не в Дебби.
Анни. А, ну да, ты хочешь выждать время.
Генри. Хочу.