Отражения
Шрифт:
— Всё хорошо, мэм?
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл человек, увидеть которого сейчас Гермиона ожидала в самую последнюю очередь — Люциус Малфой. Он деловито поправил острые манжеты под элегантным синим костюмом, затем взял за спинку стул, поставил перед кроватью и сел, положив ногу на ногу, а поверх — трость с серебряным набалдашником.
И холодно скомандовал:
— Вон, Хенк!
— Простите, сэр… — пискнул домовик и мгновенно растаял в воздухе.
Гермиона только сейчас поняла, что краснеет от пристального взгляда Малфоя,
— Что ты делала в Министерстве, глупая девчонка? — бросил Люциус.
— Мистер Малфой, — начала Гермиона, — выслушайте меня. Боюсь, возникло недоразумение. Я работаю в…
И как бы она не пыталась, больше не смогла произнести ни единого слова. И с ужасом поняла: действует клятва невыразимцев, которые ничего не могут рассказать о своей работе. Никому.
— Что ты несёшь? — с угрозой спросил он, наклонившись. — Какая ещё работа?
— Мистер Малфой, — Гермиона облизнула сухие губы и огляделась в поисках палочки или медальона, — держите себя в руках! Сейчас я всё вам объясню… Мне нужны чернила, перо и пергамент. Надеюсь, всё это у вас есть?
Она замерла, когда серые глаза его опасно сузились. Малфой резко поднялся и в одно мгновение оказался на кровати.
— Хватит играть со мной!
— Что? О чём вы?
Он толкнул её на подушку и оседлал бёдра.
Гермиона растерялась.
— Вы что… вы что это делаете?
— Не переигрываешь?
— Отпустите! — пискнула Гермиона.
Она крутанулась, чтобы выскользнуть из-под него, но силы были неравны, да и слабость всё ещё сказывалась. Малфой улёгся на неё и сжал её подбородок двумя пальцами. На мгновение он замер, разглядывая её, и Гермиона с изумлением ощутила притягательный запах его парфюма с нотками сандала. «Ведьмак»! Точно такой же она выбросила вчера в собственной квартире.
Люциус наклонил голову. В его глазах на мгновение мелькнуло какое-то сомнение. И тут же угасло из-за того, с каким интересом Гермиона втянула носом его запах. По-своему истолковав её замешательство и учащённое дыхание, он провёл кончиком языка по губам.
— Что ж, я не против так поиграть, испорченная ты девчонка!
Гермиона забилась под ним, видя, как Малфой накладывает Запирающие и Заглушающие чары. Она бросила отчаянный взгляд на прикроватную тумбочку, но та была пуста: ни палочки, ни медальона. Тогда Гермиона ударила Люциуса кулаком в плечо, и трость упала на пол, звякнув набалдашником.
Малфой с силой сдавил её запястья, прижимая к кровати.
— Ах ты, дрянь! Лживая, маленькая…
— Мистермалфоймистермалфой, очнитесь! — завопила она, с ужасом чувствуя, как в промежность упирается его возбуждённый член. — Это же изнасилование!
— Я бы так не сказал, особенно учитывая то, что случилось вчера! — прошипел он, задирая подол платья.
— Но ми…
Все остальные слова оказались заглушены жадным яростным поцелуем,
Она вырвала одну руку, и Малфой завернул их ей за спину. А дальше всё произошло настолько быстро, что Гермиона помнила урывками.
Ткань платья треснула по шву. Мельхиоровые пуговицы мужской рубашки холодили голую кожу.
Люциуса аж лихорадило. Он что-то отрывисто шептал, и можно разобрать было только «живой». Его губы прихватили грудь, прижимая языком, зубы укусили сосок.
Гермиона извивалась, как могла, но от трения о тело Малфоя внизу живота разгорался постыдный жар. Дыхание перехватывало, а из горла — только хрип… и сдавленный стон.
Она не понимала, что с ней творится.
«Он не может возбуждать! Просто не может! Этого вообще не может быть в реальности!»
Но этот безумный Люциус… его грубые жадные ласки и то, как он тёрся об неё, желая овладеть — всё это неожиданно заводило, заражало необузданным желанием, противиться которому не осталось сил.
Холодная оправа перстня Малфоя оцарапала кожу живота, и его длинные пальцы скользнули в трусики. Они настойчиво гладили клитор, сжимали его, а потом нетерпеливо проникли внутрь. Гермиона просила отпустить, стонала… и, кажется, насаживалась на них.
— Ну же… Ну… же…
«Это ведь не мои мольбы? Нет?..»
Малфой будто только того и ждал.
Звяк! Пряжка. Ремень. Рубашка. Всё прочь, всё долой!
А потом Гермиона чувствовала, как Люциус сжимает её плечи, как входит весь, растягивая её, ещё, и ещё, стараясь вбиться глубже, взять её всю.
Хрипло шепчет:
— Хочешь меня? Получи…
И отрывистые поцелуи жалили шею, ключицы.
— О Господи…
И она только крепче стискивала зубы, чтобы не начать унизительно постанывать: «Ещё, ещё!»
Люциус будто слышал её мысли и не сбавлял темпа.
— Хорошая девочка… Вот так… Да-а…
Он приподнялся на руках, и задвигался иначе, так, что каждый толчок задевал клитор, отдаваясь внутри вспышками удовольствия. Гермиона не выдержала, стоны рвались помимо её воли. Её тело жило какой-то своей жизнью, подаваясь Малфою навстречу, чтобы догнать ускользающее ощущение. Ещё немного… И вот…
— Не остана-а-а-а!..
Она не помнила, когда её так трясло и выгибало. И от жёстких последних ударов просто всхлипывала.
От слабости Гермиона не могла даже пошевелиться под тяжестью Малфоя, который горячо дышал ей в шею, засыпав лицо длинными прядями своей шевелюры. Смутно она понимала, что сейчас надо бы поднять его палочку, оглушить и трансгрессировать в аврорат. Но усталость навалилась плотной пеленой, а расслабленное тело желало одного — спать.
Последним, что она слышала, проваливаясь в сон, было:
— И кстати… где интимная стрижка, которую я велел сделать?
Глава 2. Привет, дорогая!